Крон гарцевал на сером неказистом жеребце, будто ему было двадцать лет. Никогда он не чувствовал себя столь молодым, сильным и жаждущим боя. Все, хватит набегов. Пора возвращаться. Пора собирать большое войско, да не одно, пора приступать к великому делу, к подвигу воинскому и державному.

Олен ехал на черной кобыле чуть впереди. Не оглядывался. Знал, что лучше ему князя не замечать, пока сам знака не подаст. Ехал, закинув за спину позлащенный шелом на ремне и думал думу горькую: сколько богатств оставили, сколько добычи бросили, эх, совсем Князь великий ума-разума лишился, пора бы ему замену себе подбирать… сколько сокровищ, эх! Не понимал этого Олен.

Но совсем растерялся он, опешил, когда что-то тяжелое круглое ударило в грудь, прямо в зерцало чеканное. И отскочило, упало под копыта коню посреди тропы лесной, широкой. Оглянулся на одну сторону — стволы да кроны багряные, на другую — кроны да стволы, кустарник пожухлый, трава. А тут еще взлетело вверх… упало рядом.

— К бою, браты! К бою!!! — заорал во всю могучую глотку темник.

С обеих сторон разом, прикрывая, подскакали вои-дружинники, в тройное кольцо взяли Олена с ближними, с князем, укрылись за щитами червлеными, ощетинились копьями и мечами.

Олен нагнулся, пригляделся.

— Головы, — прошептал кто-то сзади, один из хранителей, — вон та Скурата Длинного, а эта — Улова. Посек кто-то!

— Посек, мать твою! — озлобился Олен, хотел ткнуть говорившего в лицо, уже кулак в кольчатой перчатке поднял. Но опешил.

Прямо на него глядели пылающие зеленым огнем глаза Крона. Они светились из глазниц личины, будто там горело пламя неведомое.

— Дозор это, доглядные наши, — пояснил кто-то с другой стороны. — Там еще четверо были…

Все поглядели разом на стволы деревьев, вверх, будто ожидая, что вот сейчас оттуда вылетят и падут еще четыре головы. Но случилось неожиданное — с двух сторон ударил град стрел. Нападение было внезапным. Ведь ехали по своей земле, не ждали погони.

Трое воев упали с коней. Их места заняли другие.

Крон молчал, хмурился, кусал губы. Дурной знак — срубленные головы в пыли под копытами.

— Засада! — закричал темник. — Браты, не робей!

Запыхавшийся вой остановил лошадь подле Крона. Но выкрикнул Олену, вперед:

— Позади сила вражья!

— Сколько? — ощерился Олен.

— Больше сотни, дале не видно за лесом, может, и две, три.

— Может! — темник заскрипел зубами, но сдержался. — Где задние доглядные были, где застава, олух?!

— Побили всех, — тихо ответил вой, — головы на рожнах держат — девять голов, одна к другой. Сотник Черн спрашивает, что делать. Он развернул сотню, хочет отход прикрывать…

— Прикрывать, мать твою! — разъярился пуще прежнего Олен, тыча под нос вою плеть, — ты гляди вперед, гляди!

Лесная тропа впереди была перекрыта конниками — только трое умещались на ней в ряд, неширокая была тропа, но за ними посверкивал шеломами целый лес голов. А стрелы, не столь густо как в первые два раза, но продолжали падать, бить, вырывать из рядов то одного, то другого дружинника. Положение складывалось незавидное. Олен насупился, опустил тяжеленную до фуди личину бронзовую, волчью. Достал меч огромный, положил поперек колен, сгорбился.

Все смотрели на него. Молчали.

— Будем выжидать, — наконец процедил Олен, — как пойдут на нас, отбиваться станем. С божьей помощью отобьемся…

— Браты! — вдруг прогремело рядом. Серый жеребец взвился на дыбы. Ближние к темнику невольно отпрянули. Кони заржали испуганно.

— Браты! — Крон сдернул шлем, тряхнул им над головами и забросил далеко вперед, на тропу, будто пренебрегая вызовом смерти. Вылетевшая из-за стволов стрела с черным оперением с силой вонзилась в кожаное оплечье доспеха, затрепетала. Крон не стал ее выдергивать. Он резко откинул голову назад — огненно-седые волосы рассыпались по плечам, в лесу будто светлее стало от этого, будто малое солнце вспыхнуло. — Вперед, браты!

Со всех сторон раздались возгласы:

— Князь!

— Великий князь с нами?

— Чудо! Господь Род прислал нам спасение!!!

— Вперед, браты, с нами всемогущий Крон! Натиск был безумен по своей мощи и смелости. Их на самом деле поддерживали боги-предки. Задние еле успевали за передними. Но каждому казалось, что он видит сверкающее рыжее солнце огненных волос впереди.

Сам Крон видел, как летят в его лицо стрелы, дротики-перуны, копья. Но он несся вперед — один, опережая самого быстрого из своей дружины на два конских туловища. Он отбил сверкающим стальным мечом три копья, увернулся от перуна. И врезался в гущу противника. Теперь пришел черед слетать чужим головам. В сече Великий князь был холоден и расчетлив, но вместе с тем яростен и необуздан. Опомнившийся Олен настиг князя в гуще битвы, среди множества живых и мертвых, но еще не упавших на землю тел.

— Держись, батюшка! — завопил он блажным голосом. И перерубил пополам сразу двоих. Олена трудно было раскачать, но и он не был трусом. И он знал, что когда врага числом больше, когда он везде и повсюду, спасти может только смелость и воля. — Браты! Великий князь с нами! Орр-а-а!!! Мы давим, ломим!!! За мной!!!

Крон сек направо и налево, не щадя рук. Два меча сверкали подобно двум молниям. Щитов он не признавал. Владел одинаково прекрасно, что левой, что правой. Но и он успевал замечать растерянность на лицах воев-супротивников. Он не сразу даже понял причину их растерянности — и они не ожидали узреть своими глазами Великого Крона, властелина полумира и самого полубога. И вот этот полубог, будто снизошедший с небес, двумя разящими молниями карал их. Они били, кололи, рубили… Он опережал их, прокладывая посреди тропы лесной тропу кровавую, страшную. Стрелы пронзали, губили людей. Палицы дробили черепа. Копья прошибали груди. Мечи разрубали плечи, отсекали руки и головы. Но Крон был словно заговоренный — ни копья, ни мечи, ни палицы, ни стрелы не брали его.

И он первым пробился сквозь гущу засады. Первым повернул вспять. И ударил в спины. Он не дал остановиться своим людям.

— За мной, браты! — закричал он победно и дико.

И помчался на выручку сотнику Черну, помчался назад, через нагромождения конских и людских тел.

Задняя сотня держалась стойко, отбивалась из последних сил. Северяне напирали на нее — и не только числом, но и умением. Это были опытные вой.

Огненноволосый Крон с лету изменил направление сечи. Вой Черна расступались в немом изумлении, пропуская вперед серого жеребца с его царственным седоком.

— Князь! Великий князь!

— Он с нами!

— За ним!

— За мной, браты!!! — яростно выкрикнул Крон. Не меньше двух десятков стрел торчали из его доспехов, обагренных горячей кровью. Казалось, что и лицо его было алым от нее, и волосы. За князем следовал сам бог войны. И его необузданный и всепобеждающий дух вселялся в сердца и души.

— Победа-а! Вперед!!!

Бой был короткий и лютый. От сотни Черна осталось не больше двух десятков. С Оленом подоспело на подмогу около трети его воев. Враг был сокрушен — начисто, беспощадно. Никто не считал погибших северян. Но их было много, очень много.

В боевом запале Крон проскакал по тропе к Донаю еще четверть перехода. Лес был чист. Дружина, чуть больше сотни, все, что осталось от «тьмы» Олена, скакала за ним. Лишь малая горстка осталась с раненными, увечными.

А когда Великий князь развернулся, вздыбил своего серого коня, все увидели, что доспехи на нем избиты и изрезаны вдоль и поперек, тело иссечено, лицо покрыто ссадинами и порезами. Но глаза князя горели неземным огнем, грудь тяжело вздымалась. И столько из него исходило силы и мощи, воли и яри, что все невольно застыли, отпрянули.

— Браты! — выкрикнул Крон, приподнимаясь в стременах. — Засада сия и сеча смертная были нам великим испытанием, посланным от отца нашего Рода! Ничего не бывает просто так. Верно я говорю?!

— Верно! Верно!! — отозвались десятки голосов. Громом ударили рукояти мечей по щитам.