— Ты бы хоть менял явки и пароли. Палишься же.

— Ругаться будешь?

— Буду, но попозже. Сначала в душ схожу.

— Давай. А я пока чай заварю. И картошку с грибами разогрею.

— Ага.

Главное преимущество моей квартиры — вид из окон. В него входит не только сливающееся с горизонтом море, но и кусочек набережной, сквер, две улицы и многочисленные красные крыши домов, прибавляющие виду живописности. Сидеть на балконе и любоваться можно в любое время: днем — бирюзовым морем, ночью — россыпью огней.

У нас с дедом общий коридор, но квартиры отдельные, почти одинаковые — кухня-гостиная, спальня и ванная. Только у меня одна спальня, а у деда, кроме своей, есть запасная, гостевая. Раньше здесь была одна большая квартира, где жили дед с бабушкой и почти все время я. Но после смерти бабушки дед все перестроил, и гостиницу, и свое жилье.

Я тогда училась на первом курсе, мама уехала с очередным ухажером, так что он остался совсем один. Нас всех потрясла внезапная смерть бабушки, но дед был просто сломлен. Помню, приехала я однажды на выходные, а его нет дома. Оказалось, что он перебрался в один из номеров. Объяснил, что просто не может находиться в своей квартире, где каждая мелочь напоминает о бабушке и у него каждую секунду разрывается сердце. Вот тогда я и предложила ему все переделать.

Я забрала его на месяц в Питер, а в это время рабочие, под руководством его друга, вынесли мебель и снесли часть стен. Вернувшись, дед втянулся в работу, на что я и рассчитывала. Такой масштабный ремонт забирает все силы, на печаль и депрессивные мысли просто не остается времени. Тогда он решил, что я буду жить в соседней квартире. Помнится, я была не совсем уверена, что так и будет, но перечить не стала.

В итоге дед оказался прав: пожив в разных местах, я вернулась в свой родной город, потому что только здесь я чувствую себя в своей стихии. Без моря, гор и свежего воздуха я просто чахну. Может, во мне, и правда, есть что-то от русалки?

Перед ужином я успела спуститься вниз, в ближайший магазинчик. То, что я там купила, должно было произвести неизгладимое впечатление на деда. Я надеялась, что он даже бросит курить.

За ужином дед, как бы между прочим, спросил:

— А что нужно было от тебя этому уголовнику?

— Какому уголовнику? — не поняла я.

— Ну, этому, белобрысому, в наколках.

А-а, теперь понятно, какому.

— Не думаю, что он уголовник. Просто сейчас модно делать татуировки.

Скорчив презрительную мину, дед высказал свое отношение к подобной моде.

— Все в порядке, — успокоила его я. — На мою честь он не покушался. Так, спросил что-то. Не помню даже, что.

— Не нравится он мне.

— Может, выселим его из отеля? Так и скажем: что-то ты нам не нравишься. Мне кстати, еще пара постояльцев не по вкусу.

Дед хмыкнул. На этом мы закрыли тему.

После ужина я, под удивленным взглядом деда, достала из кармана сигареты и зажигалку. Его взгляд стал просто ошарашенным, когда я вставила сигарету в рот и прикурила. Может, не очень умело, но эффект был достигнут. В горле деда что-то булькнуло, как будто он подавился готовыми вырваться словами.

— Эт-то… Эт-то еще что? — впервые слышу, как он заикается.

— А что? — я невозмутимо затянулась еще раз. В горле адски запершило, и мне пришлось приложить все силы, чтобы не закашляться и не испортить впечатление.

— Вот, значит, ты как… — дед постепенно осознавал значение моего поступка.

— Да. Ты куришь — я курю. Бросишь — и я брошу.

— Ну ты…

— Зараза?

— Именно! Не будь бы моей внучкой, я бы выразился покрепче.

— Давай, не стесняйся.

Дед выдернул сигарету из моего рта и выбросил в мусорное ведро.

— Меня не обмануть, — сказала я. — У меня нюх как у ищейки, ты же знаешь.

— А упрямство — как у ослицы, — добавил дед.

Три новых сообщения и все — от моих бывших однокурсниц. Снова собираются устроить встречу выпускников. Каждый год одно и то же, и как им не надоело? Я, как всегда, напишу что-то невнятное, вроде: буду очень стараться, может, и получится, если карты лягут и рак на горе свистнет. Но он не свистнет. Я не поеду.

Они это знают, я это знаю, почему бы им не прекратить тратить трафик на бесполезные сообщения? Вон, Ксюха целую поэму накатала, даром что работает менеджером в турагентстве. О том, как в прошлый раз было весело, и как они все по мне соскучились и о том, что надо хоть иногда проявлять дружескую солидарность и коллегиальную сплоченность. И ни слова — о настоящей причине моих отказов. Ну что ж, я тоже об этом деликатно промолчу. Деликатно или трусливо? Мне больше нравится первый вариант.

Как я и предполагала, это был хвост. Остальные части тела огнедышащего монстра раскинулись на плече и, частично, на спине.

— Нравится? — он повернулся ко мне спиной.

— А тебе?

Он пожал плечами.

— Не особо.

— Тогда зачем?

— Не помню. Пьяный был.

Как ни удивительно, он был на месте даже раньше меня. А я чуть не проспала. Вот был бы номер, если бы так случилось! Будильник-то я услышала, но вылезать из теплой постели жуть как не хотелось, я на секунду закрыла глаза, а очнулась только через двадцать пять минут.

Ночью меня одолела бессонница, так что желанной утренней бодрости не было и в помине. Я жалела, что все это затеяла, мечтала отменить бесполезное соревнование (и так ясно, что я выиграю) и снова завалиться спать. Пришлось собрать всю волю в кулак и вытащить себя за шкирку из постели. Я едва успела натянуть купальник и почистить зубы. Когда я выходила из квартиры, стрелка неумолимо приближалась к семи.

— Еще минута — и я засчитал бы тебе поражение, — радостно сообщил он.

Бодрый, улыбающийся, аж противно. Я ничего не сказала, молча пошла вперед, бросив на него хмурый утренний взгляд, который, как я знаю от деда, напоминает взгляд невыспавшегося василиска.

— Опять не в настроении? — Он догнал меня и пошел рядом. — Плохо спала?

Я не собиралась делиться с ним деталями столь интимного свойства.

Долго оставаться хмурой в такое прекрасное утро невозможно, как ни старайся. Солнце, пока еще нежное и ласковое, греет плечи, море, гладкое, как зеркало, переливается в его лучах. Птички снуют туда-сюда и что-то щебечут. К тому моменту, как мы пришли на пляж, мне и самой хотелось махать крылышками и весело щебетать. Но я сдерживалась.

И тут он снял майку, чтобы продемонстрировать огнедышащего дракона и прокачанные мышцы. Ну и чтобы зайти в воду, как это принято, в одни плавках. Я уставилась на дракона, бицепсы с трицепсами меня не интересуют. Ничего такой зверь, высокохудожественный.

— Готова? — спросил он. — Тогда пошли.

Вообще-то, тут я командую.

— Предлагаю плыть вдоль второй линии буйков, — сказала я. — Заходим здесь, пересекаем первую линию, доплываем до второй и поворачиваем налево. Видишь вон там, вдалеке, большую полосатую штуку?

— Красно-белую?

— Ага. Это маяк, он вечером горит. Доплывешь до него? Тут километра полтора будет.

— Без проблем.

Он начал размахивать руками, вертеть головой и растягивать мышцы ног. Я заплела волосы в косу, чтобы не мешали, и надела очки.

— Жаль, не успел очки купить.

— Да там смотреть особо не на что.

Вообще-то мне его забывчивость очень даже на руку.

— Ты поплывешь с внутренней стороны буйков, ближе к берегу, я — с внешней. Устраивает? Линию буйков не пересекай, терпеть не могу, когда кто-то под ногами путается.

— Э-э… ну ладно.

— Могу дать тебе фору минуты три. Или даже пять.

— Так в себе уверена?

Вообще-то, да. И тому есть причины.

— А вдруг я очень хорошо плаваю? Не может такого быть? — внезапно распалился он.

Мужчины и их честолюбие! Не может и мысли допустить, что его обгонит слабая хрупкая девушка. Обгонит-обгонит, готовься быть поверженным в прах, как сказал бы полководец Александр Македонский или какой-нибудь из его коллег.

— Значит, ты прямо-таки отличный пловец?