Владимир (Зеев) Жаботинский - Биографический очерк

Французский политик и писатель Анатоль де Монзи в своей книге "Необычайные судьбы" писал: "Невозможно найти человека, подобного Жаботинскому. Жизнь его была еще более необычной, чем созданные о нем легенды. Понятие "Жаботинский" -- неповторимое и единственное в своем роде в истории еврейского народа".

"Неповторимый и единственный" -- таким видели Жаботинского его современники, евреи и неевреи, и таким он вошел в историю еврейского возрождения и занял в ней особое место.

Кем был Жаботинский, чьи политические взгляды и методы их осуществления вызвали бурю в национальном движении и спор, продолжающийся по сей день?

Владимир (Зеэв) Жаботинский родился 18 октября 1880 года. Он был младшим сыном в семье. После смерти отца в 1886 году заботы о пропитании семьи легли на плечи матери, которая, превозмогая трудности, сумела дать среднее образование дочери и сыну. Жаботинский получил русское образование и с детских лет воспитывался на русской литературе.

Еще подростком Жаботинский начал писать романы и стихи. Способность его к языкам была поразительная: уже в гимназии он овладел итальянским, английским, немецким и французским; знал латинский и древнегреческий, которые изучали по школьной программе, а также иврит.

В семнадцать лет он перевел с английского на русский несколько стихотворений Эдгара Аллана По. Его перевод стихотворения По "Ворон" стал классическим и был включен в школьные учебники по литературе.

Жаботинский оставил гимназию еще до выпускных экзаменов и в возрасте восемнадцати лет оказался перед двойной проблемой: как попасть в университет и чем заработать на жизнь.

По рекомендации он был назначен иностранным корреспондентом либеральной газеты "Одесский листок", пользовавшейся значительным влиянием. В своей автобиографии Владимир Жаботинский признает, что был в то время далек от еврейской культуры и традиции и даже не подозревал об их существовании. В гимназические годы никто из его окружения не интересовался еврейским вопросом.

По дороге в Швейцарию в качестве корреспондента "Одесского листка" Жаботинский побывал в Галиции и Венгрии и впервые увидел еврейское гетто во всей его нищете, нужде и беззащитности. Можно предположить, что именно эти впечатления и заставили его встать на одном из бесконечных собраний эмигрантов-революционеров в Берне и произнести свою первую политическую речь, в которой он объявил себя сионистом. Не столько в результате зрелого анализа, сколько руководствуясь интуицией, Жаботинский произнес пророческое предсказание о том, что конец еврейству в изгнании положит новая резня Варфоломеевской ночи и что единственным решением еврейского вопроса является эмиграция в Эрец Исраэль. Через 36 лет, за три года до начала гитлеровского "окончательного решения еврейского вопроса", Жаботинский призовет покончить с галутом путем массового переселения в страну отцов.

Осенью 1898 года, по рекомендации профессора, чьи лекции по марксистской диалектике он посещал, Жаботинский был направлен в Рим корреспондентом все той же газеты. В Италии он, помимо исполнения обязанностей корреспондента, занимается на юридическом факультете Римского университета, изучает историю Италии и живо интересуется жизнью и актуальными проблемами этой страны и ее народа. Ознакомление с восстанием Гарибальди и борьбой Мадзини и влияние этих героев итальянского народа особенно сказались впоследствии на образе мыслей и политической деятельности Жаботинского. Он покидает "Одесский листок" и становится корреспондентом либеральной и влиятельной газеты "Одесские новости". Темы статей Жаботинского были самые разнообразные, и его статьи освещали все стороны итальянской жизни.

В 1901 году Жаботинский покидает Рим и возвращается в Одессу. Дважды в неделю появляются на страницах газеты его статьи, подписанные псевдонимом "Альталена". Он становится ведущим фельетонистом на юге России. Его литературный псевдоним стал нарицательным именем в среде прогрессивной русской интеллегенции.

Состоя членом редколлегии "Одесских новостей", Жаботинский систематически посылал свои статьи также в итальянскую социалистическую газету "Аванти". Сотрудничество в такой газете навлекло на него подозрения царской охранки, и весной 1902 года Жаботинский был арестован. Через семь недель его освободили, но в течение нескольких лет он оставался под надзором полиции.

Волна погромов, прокатившаяся по России в 1903-- 04 гг., пробудила еврейское самосознание Жаботинского. Погром в Дубоссарах весной 1903 г. вызвал резкую реакцию среди сионистских кругов Одессы. Союз студентов-сионистов "Иерусалим" организовал первый в истории российского еврейства отряд самообороны. Жаботинский и его единомышленники развернули широкую деятельность по сбору денег на закупку оружия для отряда.

В Одессе опасность миновала, но в Кишиневе с 6-го по 8-е апреля 1903 года бушевал еврейский кровавый погром. Резня в столице Бессарабии потрясла еврейство и ознаменовала собой начало новых настроений среди евреев, начало протеста против безропотной покорности судьбе. В результате кишиневского погрома в районах черты оседлости были созданы отряды самообороны. Эти события ускорили вступление Жаботинского в движение национального возрождения и привели его к активному участию в деятельности сионисткой организации, в которой он выдвинулся на ключевые позиции.

В 1904 году Жаботинский переводит на русский язык поэму Бялика "Сказание о погроме", которая потрясла еврейство пламенным протестом против позорной трусости и непротивления. Он входит в движение русского сионизма со всей энергией своей темпераментной натуры. Появляется поток его статей и брошюр об идее и практике сионизма. Он объезжает всю Россию. Но не все идет гладко. Национальный и социальный гнет царской России привлекает еврейскую молодежь в ряды подпольного социалистического движения. Социал-демократический Бунд стал значительной силой, главным образом, в западных частях России (Польша, Белоруссия, Литва). В его ряды влились десятки тысяч чернорабочих, ремесленников, интеллигентов. Бундовцы отвергали сионизм как решение еврейской национальной проблемы и ограничивались требованием предоставления евреям национально-культурной автономии в диаспоре.