Яков находился на поле с самого утра до захода солнца, и Ванда не отходила от него. Она учила его жать, показывала, как надо точить серп, приносила еду, которую ему можно было есть по еврейским законам: хлеб, лук, плоды. Так как он теперь не ходил за коровами, ему нельзя было употреблять молочной пищи. Но в эту пору неслись куры, и Ванда потихоньку таскала ему яйца, которые он тут же выпивал сырыми. По закону Якову можно было есть кислое молоко и масло, но он грешил уже тем, что ел у гоев.
Труд был тяжек. Жнецы и жницы не переставали подтрунивать над ним. Он не пил молока, не прикасался к свинине. Работал и постился.
Крестьяне говорили ему:
- - Свалишься, чужак. Протянешь копыта.
- Бог даст силы, - отвечал им Яков.
- Где твой Бог? В больших городах?
- В городах, в селах, везде.
- Ты жнешь вкривь и вкось. Портишь солому!
Девки и бабы не переставали придираться и подтрунивать.
- Ванда, погляди-ка, как твой жених потеет!
- Он сильней всех мужиков на деревне!
- К чему быть таким уж сильным? - заметил Яков. - Силен тот, кто побеждает свое желание.
- Что он городит? Шут этакий...
И бабы смеялись, подмигивали, строили рожи. Одна девка подбежала к Якову и задрала свое платье до бедер. Вокруг все заржали.
- Ну и потеха!
Яков жал и повторял про себя псалмы, зубрил главы из Библии. При нем вспахали это поле и засеяли зерном. Теперь он жал хлеба. Среди колосьев росла лебеда, по краям полосы - васильки и другие сорняки. Полевые мыши удирали из-под серпа. По жнивью прыгали кузнечики, ползали божьи коровки и разные создания. Кто передвигался по земле, кто летал - каждый на свой манер. Где-то есть Десница, которая все это создала. Где-то за всем этим наблюдает недремлющее Око. С гор налетели птицы. Они перекликались человеческими голосами. Откуда ни возьмись, спустилась саранча. Крестьяне расправлялись с саранчой, убивая ее лопатами. Но чем больше они убивали, тем больше налетало. Это походило на одну из. десяти страшных казней египетских, которые Бог наслал на египтян. Сам Яков не хотел убивать никакой живой твари. Одно дело - зарезать корову, творя при этом молитву для облегчения коровьей души, другое дело - топтать, давить крохотные создания, стремящиеся, как и человек, жить, размножаться, есть. По вечерам, когда на жнивье появлялись лягушки, Яков осторожно ступал, чтобы не раздавить беззащитные тельца...
Порою, когда жнецы орали свои песни и болтали. Яков пел псалмы или произносил нараспев молитвы из тех, что читают к Новому году, к Судному дню или к празднику Шавуот. Ванда, у которой был звонкий голос и нескончаемый запас песен, подхватывала его мелодии, пытаясь поддержать еврейские рулады и переливы. Душа Якова была полна музыки. Он мысленно обращался к Всевышнему: сколько можно! До каких пор будет свирепствовать нечистая сила? Долго ли еще продлится тьма египетская? О, Боже, какой мрак! Предстань в сиянии своем, Отец в небесах, и пусть уже будет конец мукам, пусть будет конец идолопоклонству, пролитой невинной крови, болезням, голоду, мору, безволью сильных, страданиям страдающих! Конечно, Ты волен делать что Тебе угодно. Конечно, Ты вынужден скрывать лик Свой. Но хватит! Вода доходит уже до горла!...
Он весь так отдался пению, что не заметил, как остальные замолчали, и только его голос раздавался в поле. Среди собравшихся послышался смех. Ему захлопали. Кое-кто пытался передразнить его. Яков стоял смущенный.
- Молись, еврей, молись! В нынешнюю жатву уже, кажись, сам Бог не в силах помочь...
- А вдруг он нас проклинает? Что это за язык, еврей ?
- Святой язык.
- Что это значит?
- Это язык Библии.
- Что такое Библия?
- Божий Закон.
- Что там сказано?
- Чтобы не красть, не убивать, не желать чужой жены.
- Ведь то же самое Джобак проповедует в каплице.
- Все это взято из Библии.
Народ притих. Кто-то из мужиков протянул Якову репу.
- Ешь, чужак. От поста у тебя сил не прибавится...
5.
Несмотря на неурожай, в этот день, как и каждый год, перед тем как сжать последнюю полосу, устроили праздник. Девушки с венками на головах собрались в поле. Мужики и бабы встали вокруг. Загаек бросил жребий, кому "сжать бабку". Та, которой выпадал жребий, должна была сжать последнюю полосу и сделаться бабкой. Ее заворачивали в колосья, завязывали посередине перевяслом, сажали на тележку, и четверо парней возили ее от хаты к хате. Вся деревня шла следом, смеялась, пела, хлопала в ладоши. Рассказывали, что в стародавние времена, когда народ здесь еще поклонялся идолам, бабку топили в реке. Но теперь это было христианское село.
В ночь после того как сжинали бабку все пили, плясали. Девушка, которая сжала бабку, плясала с парнем, наряженным петухом. Он кукарекал, хлопал крыльями, потешал народ. Кроме крыльев у него был петушиный гребень, к ногам были привязаны деревянные шпоры, припрятанные с прошлого праздника. Был тут и прошлогодний "петух". Оба петуха изображали драку, наскакивали друг на друга, друг у дружки выдирали перья. Девки покатывались со смеху. Прошлогодний петух терпел поражение - этого требовала церемония. А нынешний петух плясал с Бабой-Ягой. Она ехала верхом на обруче, приподняв платье выше колен. Мужики на мгновение забывали все свои горести. Дети не хотели ложиться спать. Пили водку, смеялись и шумели допоздна.
Поскольку в христианской деревне нельзя было топить живую бабку, парни соорудили соломенную. Ее сделали так, что она походила на живую: с головой, грудями, бедрами и ногами. Вместо глаз ей воткнули два уголька. К восходу солнца бабку повели к реке. Женщины кричали на нее, наказывали ей, чтобы она забрала с собой все напасти, все злоключения, подвохи, злые чары. Мужчины и дети на нее плевали. Потом ее бросили в реку и смотрели, как она быстро скатывается с крутого берега и подхватывается течением. Известно было, что река эта впадает в Вислу, а Висла, в свою очередь, впадает в море. В огромном море поджидали бабку злые духи. Несмотря на то, что она была соломенная, а не настоящая, мягкосердечные девушки роняли слезы. Разве уж так велика разница между телом и соломой?... Яков тоже присутствовал при проводах бабки. Ему дали выпить водки. Ванда, которая стояла возле Якова, шепнула ему: