В зорко наблюдавшем за стадом босоногом огольце без труда можно было признать внука Никодима.

От деда и отца он взял и рост, и силу, и сноровку, и покладистый нрав, а от матери эвенкийки способность легко переносить морозы, понимать язык зверей, птиц, растений, развитое чувство ориентировки. Это счастливое сочетание позволяло Корнею чувствовать себя в тайге также уверенно и свободно как у себя дома.

Еще мальцом шустрый Корней облазил впадину вдоль и поперек. Одно из мест, где он не бывал - западный край Северного хребта.

Оно манило его зияющими глазницами пещер рассыпанных по склону, но в скиту даже малыши, делавшие первые шаги , уже знали, что то место запретное. Тот кто туда ступит - тотчас умрет.

Нынче у Корнея первая самостоятельная охота. Ему очень хотелось, чтобы его признали настоящим промысловиком, а поэтому он должен обязательно вернуться в скит с добычей.

До этого он, представляя себя охотником, несколько лет тренировался в выслеживании и скрадывании зверя и настолько преуспел в этом, что мог подходить незамеченным к нему на расстояние нескольких шагов.

Задержавшиеся на нетронутом ягельнике олени, остерегаясь нападения, поочередно отрывали головы от лакомых букетов и осматривались кругом.

Как тень, переходил Корней от дерева к дереву под прикрытием кустов можжевельника.Он старался зайти с подветренной стороны, чтобы не выдать себя запахом. Табун был уже совсем близко. Слышалось чавканье сырой почвы под копытами оленей, их шумное дыхание, звук отрываемого ягеля.

Теперь главное не дать обнаружить себя. С этой минуты все движения паренька сделались так медленны, что стали едва заметны. В то же время мускулы от напряжения вибрировали, сердце билось учащенно. Между охотником и крайним оленем оставались лишь два поваленных друг на друга обомшелых ствола,но клочки тумана, ползущае по склону вверх , мешали целиться.

Нервы напряглись до предела. И в эту самую минуту под ногой чуть треснула ветка. Табун всполошился, отбежал, к счастью, недалеко. А охотник замер в неудобной позе, затаив дыхание.

Потревоженные олени, дружно поводив носом по ветру и не обнаружив опастности, понемногу успокоились. Наступило самое решительное мгновение. Пользуясь тем, что баловник ветер, качнув ветви, зашелестел листвой, человек бесшумно, как змея, скользнул через завал и очутился в семи саженях от крайнего бычка.

Осторожно раздвинув ветки куста, Корней натянул тугую тетиву, тщательно прицелился и лишь только рогач опустил голову, чтобы отщипнуть травы, выпустил стрелу. Олень, жалобно охнув, упал на колени не сделав ни шагу стрела пронзила сердце.

Его удивленные товарищи не понимая, что произошло сначала стояли неподвижно, насторожив уши и оглядываясь, и вдруг, словно подхваченные внезапным порывом ветра, унеслись в чащу.

Олень оказался довольно упитанным для этого времени года. Огорчало лишь то, что шкура была вся в дырочках проеденных верткими личинками оводов. Широко раскрытые красивые глаза оленя, как показалось Корнею, смотрели с немым упреком:

-Как мог ты, такой добрый и сильный, лишить меня права жить?

За спиной склонившегося над трофеем охотника, расстроенного прочтенным в глазах оленя укором, послышалось хриплое сопение. Корней резко обернулся. К нему приближался большелобый бурый медведь, который тоже скрадывал этот табун и был не на шутку разъярен тем, что его опередил прямоходячий.

Косолапый устрашающе рыкнул, давая понять, что готовится к нападению, но человек стоял как вкопанный не сводя со зверя спокойного и уверенного взгляда. Это несколько остудило медведя и он сменил законную ярость на разумную осторожность: а стоит ли нападать на существо способное с такой легкостью повалить оленя даже не прикасаясь к нему?

Растерявшийся хозяин тайги, с обидой рявкнул и, подавляя гордость, повернул назад. Но, даже удаляясь, он то и дело угрожающе ревел видимо все еще надеясь, что человек испугается и оставит добычу ему.

Тем временем, не обращая внимания на угрозы медведя, Корней закинул оленя на плечи и пошел в скит.

Несмотря на душевный разлад, ему не терпелось похвалиться знатным трофеем. Теперь праведник Маркел три дня никому не даст благословения бить зверя: добытого мяса общине вполне хватит на этот срок.

В дороге у парнишки возникло ощущение,что его кто-то сопровождает. Но сколько бы раз он не останавливался на тропе, прощупывая цепким взглядом кусты и деревья, всякий раз убеждался, что вокруг нет ничего подозрительного. И все же чувство, что за ним следят, не покидало его.

-Вряд ли это медведь надумал отнять добычу - тот свой выбор сделал. Корней уже достаточно хорошо изучил повадки и нравы обитателей тайги и мог почти безошибочно предвидеть их поведение в той или иной ситуации. И еще он хорошо знал, что ни один зверь не будет без крайней нужды ссорится с человеком, так как они признают его особое превосходство зачастую даже не в силе, а в чем-то им самим недоступном и непонятном. Кто же это тогда?

Хотя до самого скита Корнея не покинуло ощущение взгляда таинственного существа- невидимки, он так и не обнаружил, что его всю дорогу, замечательно маскируясь, сопровождал волк.

А у того вдруг появилось странное желание понаблюдать за человеком. И, надо признать, проделал он это мастерски.

В восточной части впадины речка, сбегая с гор, образовывала восхитительный по красоте каскад мощных водопадов, состоящий из семи уступов соединенных между собой короткими кусками пологого русла сплошь покрытого крупными глыбами. Корней обнаружил этот каскад еще будучи малолеткой и стемился сюда не столько с целью искупаться (были места и поближе), сколько полюбоваться на это фантастическое , особенно в солнечную погоду, зрелище. Вода здесь была настолько холодна, что никто из скитских, кроме него, не отваживался купаться здесь.

И вот сейчас, выполнив все задания отца по хозяйству,Корней с удовольствием побежал на глубокие водобойные котлы освежиться. Хотя до них было верст двенадцать легкий на ноги парнишка добрался туда всего за час.

Сначала от водопадов доносился только монотонный шум, а когда до них оставалось четверть версты воздух уже начинал сотрясать утробный многоголосый гул.