Корнея эти опасения удивляли. Он считал, что греха в цвете шерсти нет, а что настоящий грех - оставить беспомощного малыша в тайге.

Он возился с лосенком как самый нежный папаша. Но когда у них на дворе появлялся Лютый малыш явно отдавал предпочтение коту. Снежок так и считал его своим родителем и пока кот был рядом на остальных не обращал внимания. Надо сказать, что и кот любил малыша и опекал его как мог.

В один из летних дней лосенок пасся на лесной полянке пощипывая мягкими губами сочную траву. Корней лежал тут же, неподалеку, в тени березки и жевал дикий чеснок, наблюдая за парящим в восходящих потоках орлом. Тот лениво кружил над гарью поросшей багульником. Круги постененно стягивались все туже и туже. В какой-то момент орел сложил крылья, камнем упал в кусты и почти сразу взлетел. Птица плавно набирала высоту держа в когтях зайца.

Проводив пернатого добытчика взглядом Корней приподнялся, чтобы посмотреть, где лосенок и был поражен, увидев возле его голенастого друга мирно сидящего крупного волка. Тот, поняв, что обнаружен человеком, не проявил ни тени беспокойства и продолжал дружелюбно разглядывать теперь их обоих.

Корней пришел в прекрасное расположение духа - "наверное это наш Снежок так благотворно действует на волка", -подумал он и даже рассмеялся от этой мысли.

Лосенок недоуменно покрутил большими ушами и поочередно смотрел то на волка, то на человека своими грустными темно-синими глазами окаймленными толстыми редкими ресницами.

Серый, польщенный вниманием, с достоинством поднялся и не торопясь удалился.

Снежок подрастал - прямо на глазах превращаясь из нескладного малыша в статного великана. Летом, как правило, он пасся неподалеку от скита, а зимой иногда и ночевать приходил в клеть, где специально для него держали душистое сено.

Когда лось слышал призывное улюлюканье или пронзительный свист Корнея, он сразу же бросался на его зов не разбирая дороги, тараня мощной грудью подлесок и легко перепрыгивая через огромные валежины, стремясь опередить Лютого и примчаться первым.

Корней запрыгивал ему на спину и они отправлялись гулять по лесу . Эти прогулки всем троим друзьям очень нравились. Со стороны они выглядели весьма эффектно и трогательно: огромный белый лось с черноголовым всадником на спине под охраной рыси свирепого вида.

Во время их вылазок Корней, сидя на спине великана Снежка, обычно ласково поглаживал ему бока и почесывал за ушами. В такие минуты сохатый, замирая от удовольствия, останавливался и Корней подгонял его -"давай шагай, шагай, ишь расквасился, развесил губы, так мы от Лютого отстанем!" Мягкая отвислая губа лося обиженно поджималась, но он все же прибавлял шаг.

Постоянное общение со своими дикими друзьями еще сильнее развило у Корнея способность по выражению глаз, морды, движению ушей, хвоста, повороту головы и еще чему-то неуловимому понимать не только Лютого и Снежка, но и других зверей. В его голове все эти движения и мимика звучали как слова.

Каждый год, с наступлением темных и звездных августовских ночей, в тайге то здесь, то там слышался низкий трубный рев бородатых лосей беспокойно рыскающих в поисках застенчивых невест, прячущихся в чаще и только редким нежным фырканьем выдающих себя.

В такие дни Снежок надолго пропадал и сколько не звал его Корней, он не являлся.

Как-то в эту пору молодой скитник, колотивший орехи, задержался и возвращался домой по темноте. Неподалеку, с предгорья, раздался страстный рев. Ему тут же откликнулся другой. Корней его сразу узнал - Снежок!

Бесшумной рысцой скитник пустился вверх по склону к месту предполагаемой встречи быков и вскоре уже слышал не только сухой стук рогов, но и яростное храпение драчунов. Потом послышался нарастающий треск ветвей и мимо Корнея по тропе пробежал, тряся бородой и досадливо фыркая, побежденный.

На вытоптанной полянке стоял красавец Снежок. Он торжествующе взирал на мир и был вдвойне горд от того, что есть свидетельница его триумфа стройная важенка тихонько приближалась к нему. Снежок нетерпеливо хоркнул. Она отозвалась мычанием. Встав рядом они принялись нежно покусывать друг дружку за уши, за холку. Терлись скулами, пофыркивали, перешептывались и улыбались. Снежок положил громадную голову на холку ее трепещущей шеи. Что это были за сладчайшие минуты! Он чувствовал как под нежной шкуркой ее шеи пульсирует горячая кровь. Эта теплота передавалась Снежку и он ощущал как по всему телу растекается блаженство. Они были счастливы и не замечали ничего вокруг.

Корней, радуясь счастью своего питомца, тихонько, чтобы не потревожить влюбленных, удалился.

Незаметно подкралась осень. Тонкий запах вянущих листьев и травы пропитывал воздух. Спокойные зеленые тона Впадины и склонов хребтов сменялись разноцветной мозаикой. Заполыхали багрянцем рябины. Оранжевыми кострами загорелись лиственницы. Кроны берез начали отливать золотом. Среди этих разноцветных ковров царили зеленые сосны, украшенные смолистыми шишками. Выше по склонам и в хитросплетениях ущелий темнели мрачные ели и пихты, равнодушно наблюдавшие за лесным маскарадом. Они сами никогда не принимали в этом празднике цвета участия.

Многопросвященный Никодим, человек необыкновенной преданности старой вере, после смерти жены и рождения внука испросил праведника Маркела благословения жить отшельником в стороне от общины. Праведник, ценивший его просвещенность и умение наставлять молодых пытался уговорить остаться в скиту, но Никодим был тверд. (Придумать объяснение: стар годами, хотел посвятить жизнь общению с богом, написанию книг и т.д.}

Он был неприхотлив в быту и приладил лачугу у подножья хребта на горном ключе под серой, покрытой лишайниками скалой. Место это в скиту называли Верхи. Было оно в трех верстах, считая по полету птицы.

Половину стен обители занимали полки с книгами старинного письма завещанные Варлааму князем Константином, а вторая половина была заставлена его собственными рукописями о взаимосвязи явлений природы, способах изгнании хвори, укрепления духа и тела.

Обитель свою отшельник держал в чистоте и опрятности.