Реддич вздохнул:

- Перестаньте приглашать на периметр своих родственников, тогда, может быть, найдется место для людей, еще способных что-то чувствовать.

- Я не намерен терпеть подобное! - заорал помощник.

- Это верно, - заметил Реддич. Транквилизаторы подействовали.

- Это верно, - сказал Дизайнер, имея в виду совершенно другое. Давайте я улажу вопрос, мистер Ним. Если позволите.

- Звезды!.. - воскликнул мистер Ним и отвернулся. Теперь в иллюминаторы смотрели двое.

- Реддич, это не первая загубленная вами программа. Вспомните "Далеких навсегда", "Оправданную потерю", другие.

- Может, мне надоело.

- Нам всем надоело, будь оно проклято! - взорвался третий помощник. Он сидел в кресле, сцепив на коленях руки.

- Я трачу много времени на разработку этих смертей, продолжал Дизайнер, - и не могу позволить, чтобы мою работу сводили на нет. Эти джентльмены имеют к вам вполне обоснованные претензии. Публика ждет представления разработанных нами концепций, мы обязаны показать высококачественный материал, способный вызвать у аудитории сочувствие. От меня материал выходит в нормальном состоянии. После вашей обработки теряются напряжение, ритм, упругость. В вашем контракте есть оговорки, Реддич. Я не хочу о них напоминать.

- И не надо. - Реддич поднялся. - Передайте дело в мою Гильдию. - И с этими словами вышел.

Позади него трое помощников смотрели в иллюминаторы: сверхновая переходила в пурпурную фазу. Душа Реддича была тиха.

Он быстрым шагом пересек гостиную теат-ра - ни взгляда вправо, .ни взгляда влево. Успокаиваться надо самостоятельно.

Место пустовало. Кресло-форма еще хранило-ючертания ее тела.

Взгляд направо.

Он лениво покачивался в нимбе света, расслабив позвоночник, расслабив мысли, и беседовал с блоком памяти его жены, умершей двадцать три года назад... после его последнего омоложения.

- У нас конец лета, Анни.

- Как это восприняли дети, Рэй?

Детей у них не было. Синтезирующие каналы в блоке памяти износились, реплики часто получались невпопад. Звуковая головка имела микроскопические трещины, из-за чего голос жены имел трудноразличимый южный акцент.

- Я сейчас выгляжу на тридцать. Даже простату поправили. Мне прибавили роста и вытянули пальцы на сенсорной руке. Так что за консолью я работаю гораздо быстрее и могу дотянуться куда надо. Но работа от этого лучше не стала.

- Почему бы тебе не поговорить об этом с Дизайнером, дорогой?

-С этим заносчивым барсуком? Я, может быть, и не так одарен, но по крайней мере не корчу из себя гения.

Реддич перевернулся на живот и уставился в иллюминатор. За ним простиралась кромешная тьма.

- Мы с тобой болтаем, а за бортом нашего огромного космического корабля в форме лунного камня вращается со скоростью миллионов световых лет в час вся Вселенная.

-Это называется парсеки, дорогой?

- Откуда мне знать? Я сенсорный программист, а не астрофизик.

- Там не холодно, Рэй?

- Только не это, Анни! Скажи что-нибудь такое, чего я еще не слышал. Я умираю, Анни, умираю от скуки и от засилья тупиц! Мне ничего не нужно, я ни о чем не мечтаю и ничего не хочу.

- Что же мне надо сказать, дорогой? Ты знаешь, как я тебя люблю и как скучаю по тебе. Мне жаль, что ты одинок...

- Дело даже не в одиночестве, Анни. Ты прошла со мной три омоложения. Тебе повезло.

- Повезло? Из-за того, что я не пережила четвертого? В чем же мое везение, Рэй?

- В том, что мне пришлось прожить лишних шестьдесят три года и через лет десять-пятнадцать мне предназначена в жены пятая, давно умершая девушка. А я повторяю тебе в третий раз, раз, два, три... у нас конец лета, любимая. Все кончено. Ушло. Птицы перебрались на юг для последнего перелета. На очередном омоложении я их обгоню. Я превращусь в пыль. Лето заканчивается, прощай. Божья Матерь, кажется, так умер Рико?

- Из какого это сенса?

- Это не сенc, Анни. Это кино. Старинный кинофильм. Все поют, все танцуют, все разговаривают. Кино. Я тебе миллион раз говорил про кино. "Маленький Цезарь" Эдвард Дж. Робинсон, киностудия "Уорнер Бразерз". Ладно, черт с ним, сегодня в вестибюле я видел женщину...

- Очень мило, любимый. Красивую?

- Помоги мне Господи, Анни! Я ее захотел! Ты знаешь, что это для меня значит? Снова захотеть женщину!.. Не пойму, что в ней было такого... .Мне показалось, она меня ненавидит. Я уловил глубокое отвращение, когда она меня остановила.

- Это нормально, любимый. Она была красива?

- Она была чертовски роскошна, ты, призрак ушедшего Рождества! Она была неправдоподобно нереальна, так что мне захотелось пробраться в нее и жить внутри. Анни, Анни... я схожу с ума, только подумать, чем приходится заниматься: сверхновой, программированием смерти для заносчивых свиней, которым нужно пережить дешевое потрясение, чтобы скоротать еще один день, всего-навсего один день, Анни... Господи, поговори со мной, Анни, выйди из своего ужасного квадратного гроба и спаси меня, Анни! Я хочу, чтобы была ночь, моя маленькая, я хочу спать, и я хочу конца лета...

Входная дверь загудела, возникла голограмма пришедшего человека. Это была женщина из театральной гостиной.

- Это ничего, милый, она красивая?

Он выплыл из ореола и свистом открыл дверь. Девушка вошла и улыбнулась.

- Ты всегда был таким, Рэй, когда я жила - тоже, ты никогда меня не слушал и никогда не говорил со мной...

Реддич скользнул в сторону и выключил блок памяти.

-Да?

Она с любопытством смотрела на него, и он повторил:

-Да?

- Небольшой разговор, мистер Реддич.

- А я как раз говорил о вас.

- С этим черным ящичком?

- Это все, что осталось от моей жены.

- Я не хотела вас обидеть. Я знаю, это личное, и многие очень дорожат...

- Только не я. Анни ушла. Я еще здесь, и лето уже кончается...

Он кивнул в сторону ореола, и девушка, не сводя глаз с его лица, скользнула в сияющий нимб.

- Вы очень привлекательный человек, - сказала она и сняла платье.

- Хотите чего-нибудь? Кристалл? Может, вы голодны?

- Пожалуй, немного воды.

Редцич свистнул, распределителю, тот поднялся с поросшей травой платформы и завертелся в воздухе.

- Свежей воды с тремя искрами семени.