– Мне почему-то кажется, что, несмотря на все опасности дороги, Ратибору с нами будет гораздо спокойнее, чем здесь.

Пусть Айзия считает, что недовольство Александра вызвано только опасениями за юношу.

Аримасп поджал пухлые губы.

– Должен тебе напомнить, что старшиной каравана являюсь все-таки именно я. И потому только я имею право распоряжаться здесь. Если ты недоволен, я могу в любое мгновение отказаться от твоих услуг. Ведь это я нанял тебя, а не наоборот!

Александр понял, что сумел нажить себе еще одного врага. Раздражение заставило аримаспа забыть даже о знаке власти. Хорошо хоть Айзия не догадывается об истинных чувствах Александра. Но его горячность уже сыграла недобрую службу, и витязь постарался смягчить резкость ситуации.

– Безусловно ты прав, достопочтенный Айзия. Но я прошу тебя войти в мое положение. Этот юноша дорог мне, я обязан заботиться о нем. Я просто не могу позволить себе хотя бы на миг упустить Ратибора из виду. Ведь если с ним что-либо случится, я не прощу себе этого до конца жизни. Поэтому и только поэтому я прошу тебя позволить ему ехать с нами.

Но Айзия уже закусил удила.

– Нет! – отрезал он. – Ты едешь, он остается!

– Я прошу…

– Нет!

Александр глубоко вздохнул, чтобы успокоиться и по возможности ровным голосом сказал:

– Я не хотел вынуждать тебя, Айзия, и до последнего надеялся, что ты прислушаешься к моим словам, ведь я не просил ничего особенного. Не получилось. Что ж, это не моя вина. Ты не пожелал разговаривать по-доброму. Тогда подчиняйся. Ибо моими устами повелевает закон !

Александр поднял над головой золотую тамгу с изображением рычащего тигра.

Айзия побледнел и попятился. Гелайм схватился за горло, точно подавился чем-то. Лишь Манайя остался спокоен. На мгновение воцарилась тишина. Кажется Древолюб немножко поколдовал, когда уговаривал Айзию взять Александра с собой. Во всяком случае Айзия ожидал увидеть самое большое серебряную тамгу с соколом, но уж никак не золотую…

Полусогнувшись, дрожащим от сдерживаемой ярости голосом, Айзия почтительно произнес:

– Повинуюсь, мой господин. Будут ли еще какие приказания?

– Нет, – сухо ответил Александр. – Пусть все идет как намечено.

Еле заметным жестом Айзия отправил одного из стражников прочь, униженно поклонился и предложил:

– Не угодно ли будет господину пройти в лодку?

– Я уже сказал: не следует привлекать лишнего внимания.

– Как будет угодно господину.

И Александр понял, что Айзия постарается при первой же возможности воткнуть ему нож в спину.

Берестяные лодчонки не внушали Александру ни малейшего доверия, и он взошел борт «корабля» с величайшей опаской. Действительно, утлое суденышко под ногами так и заходило. Александр увидел враз посерьезневшие лица ойков и поспешно рухнул на дно лодки, едва не проломив его.

– Медведь, – укоризненно бросил ему один из воинов.

Александр хотел было оскорбиться, но приходилось признать, что сие прозвище он вполне заслужил.

Двое ойков осторожно, под руки, привели Ратибора. Александр без удовольствия увидел, что Айзия, Манайя и шестеро стражников тоже рассаживаются по лодкам. Он заметил также и таинственные знаки, которые Айзия подавал Гелайму. Начальник стражи понимающе кивал. Затевалось что-то недоброе, но что?

Ойки чистой белой тряпочкой завязали ему глаза, и мир пропал. Александру оставалось лишь по слуху попытаться сориентироваться, куда его везут. Немного помогло солнце – оно светило прямо в лицо, и Александр определил, что они плывут на юг. Гребцы сменяли друг друга, и лодки не останавливались даже для ночлега. На коротких привалах снимать повязки не разрешали… На следующий день они свернули в один из притоков Великой реки. Александр определил это, когда мерный плеск волн сменился журчанием быстрого потока. И лишь на третий день они прибыли в Ит-Самарг.

Какой именно из притоков Большой реки выбрали ойки для своего городища – оставалось только гадать. Река была гораздо уже, хотя и ее Александр не стал бы пытаться переплыть. То, что он принял за шум течения, оказалось клокотанием воды на каменных зубьях, поднимающихся над поверхностью воды. Деревья подступали к самым береговым обрывам, и потому городище открывалось совершенно внезапно. Один небольшой просвет в зеленой зубчатой стене – и только. Не зная о его существовании можно было легко проскочить мимо.

Ит-Самарг стоял на высоком обрывистом берегу. Склоны холма были специально обкопаны и вздымались совершенно отвесно. Они были настолько круты, что и белка не сумела бы вскарабкаться по ним, а потому ров не окружал крепостной стены. Лишь в одном месте холм был чуть менее пологим, по нему петлями поднималась узкая тропинка… и упиралась в глухую стену. Ни ворот, ни даже крошечной калитки – ничего. Зато со стены было куда как удобно швырять камни в поднимающихся по тропинке. И лететь любому сорвавшемуся вниз пришлось бы никак не меньше саженей сорока. А внизу известняковые плиты. Стена состояла из толстенных пихтовых кряжей, почернелых от времени, и поднималась над обрывом еще саженей на пять. Башен Александр не увидел, да и не нужны они были практически неприступному городищу. Лишь три сторожевые вышки вздымались над частоколом.

Александр, задрав голову, с нескрываемым восторгом разглядывал город. Он был построен весьма просто, но удачное положение и естественная сила укреплений позволяли отбить любой приступ. Единственное, что могло помочь осаде – голод. Маленькие размеры столицы великого и могучего марг-кока явно не позволяли держать в ней стада, как то обычно практиковалось в Европе.

Александр прошелся по берегу, с наслаждением разминая затекшие руки и ноги, попрыгал, с неудовольствием отметив, что три дня сидения на месте сказались – суставы громко трещат. И гораздо сильнее обычного ноет укус мантикоры.

Подошел Ратибор.

– Остерегайся предательства, – тихо сказал он.

Александра это взорвало.

– Хватит тебе каркать. Тоже мне, Кассандра нашлась.

– Ты сам упомянул Кассандру, – обиженно бросил Ратибор.

Александр так и замер с раскрытым ртом. Действительно, ведь все пророчества Кассандры исполнялись, хотя глупцы упрямо ей не верили. Вспомнились собственные подозрения. И чтобы скрыть замешательство, он крикнул Тайше: