— А временная регистрация в этой квартире возможна, Петр Александрович? Здесь кто-нибудь прописан?

И отвечал хозяин, что никто не прописан, но никого регистрировать здесь он не будет. Ма-ало ли что потом…

— А выписку из ЕГРП не брали, Петр Александрович?

— Какую выписку?

— По ней можно проверить, не существует ли на квартиру прав у других людей. Я буду вынужден это проверить — это моя работа. Под судебным, прокурорским, иными запретами не состоит?

— Я вас не понимаю.

Для выяснения всех этих обстоятельств (в агентстве, дескать, требуют) Андрей записал все выходные данные правоустанавливающих документов и паспорта хозяина квартиры. А собираясь уходить, потупил несколько глаза и, как бы стесняясь, сказал:

— Хороших квартир довольно много, а денежных арендаторов мало. Бывает, что хозяин квартиры, если с ним не торгуются, платит посреднику небольшую комиссию.

И мелькнуло понимание в глазах хозяина. «Вот зачем ты про выписки, про запреты какие-то плел… Данные на бумажку выписывал… Тебе денег хочется». Вслух он сказал:

— Это не проблема. После разрешения вопроса по существу и в разумных пределах, конечно…

Андрею было глубоко плевать на эту дурацкую комиссию , ему надо было сформировать в голове хозяина свой образ — «мелкий прощелыга, вымогающий подачку». Таких людей не опасаются, не воспринимают всерьез. И вместе с тем, зная Андреев меркантильный интерес, хозяин будет надеяться, что Андрей действительно приведет к нему этого сибирско-уральского босса. И не обратится к другому агенту в ближайшие несколько дней. Управлять поведением лоха — и сласть, и суть работы фармазона. В том и перец, и мак, и хлеб его насущный.

И еще сказал хозяин уже тоном требовательным, что надо завершить дело и получить двухмесячную оплату в течение недели, поскольку он намерен застать еще весну на юге прекрасной Франции. И подтвердил Андрей, что весна во Франции — это хорошо.

А про себя подумал, что нечего больше ждать, дело подходящее, надо его делать и дергать из страны.

— Есть чего?

Андрей просунул голову в окошечко пункта проката спортинвентаря одной из московских горнолыжной трасс и посмотрел на старшего Вялого странным своим взглядом. Тот немного опешил:

— А-а, это ты? Заходи в дверь, чего в окошко лезешь-то?

Странный он, Андрей, правду говорят — шизик. Лоха кинуть на большие деньги, развести семейство лошиное на квартиру ему раз плюнуть. А вот в пункт проката сразу не вошел: без приглашения неудобно как-то. Вообще в своей частной жизни (но только не на работе) нападала на него какая-то заторможенность, застенчивость, что ли. И чтобы застенчивость эту компенсировать, войдя, он по-мальчишески не поздоровался, хотя не видел обоих братцев Вялых без малого год.

— Чего стоишь у дверей, иди сюда. Слышь, Андрей, — крикнул из полумрака младший Вялый, лязгая в простеньком сейфе ключом, — давненько тебя не было видно.

Андрей вдоль длинных стеллажей со стоящими на них вертикально горными лыжами прошел в глубину помещения и остановился у колченогого столика, на который Вялый успел вывалить штук двенадцать красненьких паспортов.

— А мы уж думали, тебя — того… Хотели было другому сдавать. Где пропадал-то?

— Мог бы сдать другому — сдал бы. — Голос Андрея обрел уверенность, потому что это уже начиналась работа. — Нет у тебя никого. Лампу поярче добудь. Не видно ни хрена.

Вялые не были преступниками, криминальный мир они не любили и боялись его, себя же считали людьми глубоко порядочными, да в основном, пожалуй, так оно и было. Паспортов они не крали, не находили на улице… А вот откуда эти паспорта появлялись. Если лыжи, выданные напрокат, были не очень дорогими, то Вялые брали в качестве залога за них не деньги, а паспорт клиента. Очередь за лыжами выстраивалась длиннющая, тут не того, чтоб дотошно сличать фотографию на документе с физиономией его владельца. Да и не граница здесь, в конце концов, не секретная лаборатория… Даже если кто-то и подсунет вместо своего чужой, ворованный или найденный паспорт, то самое худшее, что при этом последует, — пропадет пара лыж. Жулик, конечно же, унесет их с собой — затем и чужой документ подсовывал. Но для Вялых — это потеря плановая. Доход от большого оборота сданных по паспортам напрокат лыж существенно превышал сумму, которую они должны будут вернуть хозяину за украденные.

А паспорта: куда их девать? Найди Вялые документы на улице, они, может, сдали бы их в милицию или отвезли бы по адресу владельца. Здесь — другое дело, здесь паспорта эти выступали как некое негодное платежное средство, вроде фальшивого доллара, который следует по возможности реализовать, чтобы минимизировать убытки. Здесь это — бизнес.

Андрей быстро просматривал паспорта начерно: браковал принадлежащие женщинам, азиатам, кавказцам, зеленым юнцам и преклонным старцам. Такие паспорта он складывал ровной стопкой на дальнем от себя краю стола. Другие — мужчина, гражданин Российской Федерации, возраст от тридцати до сорока, фамилия русская, родился в Москве, паспорт выдан в Москве, зарегистрирован тоже в Москве — Андрей клал рядом с собой. Таких паспортов оказалось только три. Их Андрей подверг дополнительному просмотру — не хватало еще ему самому схавать левый паспорт. Так: потрепанность паспорта и всех его страничек — равномерная (все три не потрепаны); явных следов переклейки отдельных страниц не имеется, и их нумерация не нарушена, серия и номер паспорта на страничке с фотографией соответствуют таковым на остальных страничках. Брак — зареги-стрирован… Расторгнем.

Личная подпись — у одного заковыристая и отработанная, наверно, писучий человек, у остальных — элементарная, как у школьника, наверно, работяги.

Теперь — фотографии. Рост, вес, посадка головы — это по фотографии не определишь (фотограф всем говорит: «Сядьте прямо, не сутультесь»), главное — тип лица. Вот у этого лицо округлое, глаза маленькие и поставлены близко, а у Андрея все наоборот. И остальные не очень-то похожи. Фотографию придется менять. Ладно, сделает Брательник. И решил Андрей эти три паспорта взять — вполне можно с ними работать. А Вялым сказал, что фуфло это, за них даст по семьдесят баксов, а остальные ему вообще не нужны.

— Мы их держали, тебя ждали…

— А ты их другому отдай. Он ведь есть у тебя — другой?

Ответом послужило враждебное молчание. Андрей не любил зря обижать людей. Это просто глупо. Оставшиеся у него за спиной, обиженные даже по мелочи люди впоследствии могли принести неприятности.

— Вот видишь, нету. Мне не нужны эти паспорта, но я их возьму по триста рублей — для коллекции… — Андрей бросил на стол три сотки баксов. — И никогда не гони порожняк, попадешь в глупое положение.

Произнеся эту фразу самым что ни на есть дружеским тоном, Андрей аккуратно переложил две стопки паспортов в разные отделения черного кожаного портфеля в стиле «ретро» (он в одежде вообще косил не то под буржуя предреволюционной поры, не то под ответработника пятидесятых годов — конечно, если позволяли обстоятельства), отсалютовал Вялым рукой и стал пробираться к выходу. Теперь — к Брательнику.

Брательник был человек рассудительный, лет уже степенных и многосемейный. Закончил в свое время «Строгану» и стал художником, а каким — того не ведаем, но не так чтобы очень хорошим. Бывал и в граверах, ювелирах, упражнялся одно время в изготовлении фальшивых ассигнаций, но испугался и бросил. В последние лет пятнадцать сильно увлекался компьютером и очень хорошо его освоил, особенно те программы, которые связаны с обработкой изображений и оформлением печатной продукции. Он очень прилично зарабатывал, имея вполне легальные заказы от больших и малых издательств и редакций самых разных направлений, и не уклонялся от уплаты налогов. Оба его балбеса сына заканчивали вузы и готовились перенять на свои узкие спины часть Брательниковой ноши на поприще ХТОПП — художественно-технического оформления печатной продукции. Но успешный глава семейства своей работой удовлетворен не был. Вся эта бодяга, оформление каких-то тупеньких книжечек, журнальчиков с голыми девками являлась ремеслом, а не искусством, она не давала ему возможности проявить свой потенциал Мастера, яркой индивидуальности. Ее, бодягу эту, мог выполнить любой средней руки специалист.