Потом все встало на свои места, и солдат медленно сел. Он перекинул ноги через острый край того, что показалось ему мелким корытом. Это была металлическая койка без матраса, дно которой выгнулось от веса тел сотен людей, лежавших на ней до Куарло.

Он находился в камере.

- Эй! Я спросил, у тебя нет спичек?

Куарло отвернулся от голой стены и посмотрел за решетку. К металлическим прутьям прижалось лицо с разбухшим носом. Человек был маленького роста и в грязных лохмотьях, вонь от которых необычайно раздражала Куарло. Глаза незнакомца были налиты кровью, а нос пересекали синие и красные вены. Алкоголь сочился из каждой поры, превращая нос в ужасный потрескавшийся угреватый пузырь. Куарло понял, что находится в заключении, по одному виду и запаху заключенного он понял, что попал не в военную тюрьму. Незнакомец как-то странно разглядывал его.

- Спички, Чарли? Есть спички? - он пожевал толстыми мокрыми губами, сжимавшими окурок сигареты. Куарло бессмысленно смотрел на него, он не мог понять ни единого слова. Тогда незнакомец стал произносить слова медленно, отчетливо, и все же смысл остался Куарло непонятным, хотя он знал - нужно ответить.

- Маринес Куарло Клобрегни, пирьт, зихфифвунохтотонин, - пробормотал солдат заученные слова на одном дыхании.

- За что ты сердишься на меня, приятель? Не я тебя сюда засадил, возразил жаждущий спичек. - Я только хотел попросить тебя дать прикурить. - Он вынул изо рта и показал солдату двухдюймовый окурок. - За что тебя посадили в изолятор, а не к нам, в общую камеру? - он указал пальцем через плечо, и Куарло заметил, что в тюрьме находились и другие заключенные, но они сидели все вместе.

- Ну и ладно, черт с тобой! - пробормотал алкоголик.

Он еще раз ругнулся, повернулся, отошел и уселся с четырьмя другими пьяницами, как один похожих друг на друга. Развалясь на скамьях вокруг грубого стола, прикрученного к полу, они продолжали плевать в потолок.

- Псих, - объявил алкоголик, искавший спички, кивнул лысым черепом в сторону солдата в длинном капюшоне и металлизированном мундире, плотно обтягивающем тело. Он начал небрежно листать ветхие остатки древнего журнала, словно знал каждую строчку наизусть, а каждую фотомодель щупал лично.

Куарло огляделся: камера была десяти футов высотой и восьми по диагонали, раковина с краном холодной воды, устройство без стульчака и бумаги, металлическое корыто, по размерам способное разместить человека среднего роста, прикрепленное к стене. Зарешеченная лампочка тускло светила с потолка. Три стены прочного металла. Четвертой стеной являлась решетчатая дверь.

"Уплотнитель без труда расплавит железо", - подумал он и инстинктивно потянулся к сумке. Он в первый раз вспомнил о ней и сразу понял, что ее успокоительный вес исчез. Исчез и бандольер, и брандельмайер, и... его сапоги. По-видимому, кто-то пытался стащить его капюшон, но тот был частью металлизированного костюма.

Потерять сумку... обидно. Все случившееся произошло так быстро, так неожиданно. Солдат был подавлен, чувство глубокой безысходности владело им. Он сел на койке, края которой впились ему в бедра. Его голова все еще болела от удара, нанесенного полицейским. Он ощупал трясущейся рукой голову, короткие волосы, подстриженные на солдатский манер. Потом заметил, что его левая рука довольно опытно перевязана. Он не чувствовал боли.

Мгновенно всплыли воспоминания о случившемся, его мысли снова вернулись к войне. Телепатическая команда, прыжок из укрепокопа, оружие на изготовку, шипящий шорох, и вселенная вокруг него взорвалась миллионом сверкающих крошечных звезд всевозможных тонов и оттенков. И неожиданно с поля Великой Седьмой Войны во время наступления на вражеские позиции Руски-Чинков он попал невесть куда...

Оказался в каком-то темном каменном туннеле, а огромный зверь с ревом выскочил на него из темноты. Человек в синем мундире выстрелил в него, а затем ударил. Прикоснулся к нему! Без радиационных перчаток! Откуда человек знал, что Куарло не заминирован радиантами? Он же мог умереть в одно мгновение.

"Куда я попал? В какую войну вовлечен? Может это Руски-Чинки или его собственные Три-Континенторы?" - он не мог знать, не мог найти объяснения.

Чуть позже он задумался о более важном. Если его взяли в плен, они захотят допросить его. С этим можно побороться. Он пробежал языком во рту в поисках полого зуба. Тот опустел. "Комочек яда исчез, - подумал он с отчаянием. - Наверное, выпал, когда тот, синий, ударил меня".

Теперь понятно, он полностью в их руках. Кем могли они быть, это уже второе дело. С пропажей яда он не мог воспрепятствовать извлечению информации. Плохо, очень плохо согласно тому, что он знал.

Они могли использовать пробники или дискополиты, гипнобич или сотню других методов, любой из которых раскроет им численность его войсковой части, расположение батарей, досягаемость орудий, личность и мысле-волну каждого офицера - очень многое. Больше, нежели, как ему кажется, он знает.

Куарло стал очень важным пленником Войны. "Я должен выдержать пытки", - решил он.

Почему?

Мысль появилась и тут же исчезла. Она оставила лишь одно сильное ощущение: "Я презираю Войну, все войны вместе и каждую в отдельности". Но даже и это ощущение быстро прошло. Солдат снова остался один на один с реальностью, пытаясь понять, что же с ним произошло, какое секретное оружие применили для его поимки, и если эти нечленораздельно говорящие варвары использовали метательно-реактивное оружие, могли ли они вообще извлечь из него какую-либо информацию.

"Клянусь, они ничего не узнают от меня, кроме имени, звания и воинского номера", - с отчаянием подумал он.

Куарло снова пробормотал эти слова, словно те придавали ему уверенность: "Маринес Куарло Клобрегни, пирьт, зихфифвунохтотонин."

Алкоголики за столом подняли головы. Человек с носом цвета розового куста потер грязной рукой складки на подбородке и философски изрек:

- Псих!

Куарло мог бы остаться навечно в камере, если бы его приняли за маньяка или психопата. Но сержант в приемной, зарегистрировавший солдата после того, как тот получил медицинскую помощь, заинтересовался странным оружием.