Чуть погодя холод спустился с холмов, и Претри вынес шаль. Он обернул ее вокруг тонких стариковских плечей, к которым она прильнула, согревая. Джилкит снова присел на свои трехсуставчатые ноги.
И они вместе ожидали в тишине, пока тьма растекалась по земле.
Какое-то время спустя из теней раздался голос Педерсона, спокойное размышление.
- Я не знаю, Претри.
Ответа не прозвучало. Не было и вопроса.
- Я попросту не знаю. Стоило ли все оно этого? Время в космосе, люди, которых я знал, одинокие, которые умирали, и умирающие, у которых никогда не было возможности быть одинокими.
- Всем знакома эта боль, старик, - сказал Претри. Он испустил глубокий вздох.
- Я никогда не думал, что нуждаюсь в ком-то. Теперь я узнал, Претри. Всем нужен кто-то.
- Для некоторых осознание наступает слишком поздно. Им никогда не предоставляется возможности получить от него пользу.
Педерсон немного выучил язык инопланетянина, Претри же пришел к нему говоря по-английски. Это было еще одной загадкой в Джилките, но Педерсон опять же не выспрашивал. На Марсе было много космических путешественников и миссионеров.
Затем инопланетянин одеревенел, накрыв своей клешней руку старика:
- Он идет, старик Педерсон.
Трепет ожидания, а с ним пришла дрожь преддверия страха. Серая голова Педерсона приподнялась, и, несмотря на теплоту шали, он почувствовал холод. Теперь так близко.
- Он идет?
- Он здесь.
Они оба почувствовали это, Педерсон мог ощущать осознание в Джилките рядом с ним. Он стал чувствителен к настроениям инопланетянина, даже когда они затеняли его собственные.
- Серый Человек, - Педерсон нежно произнес слова в ночной воздух, и лунные долины ему не ответили.
- Я готов, - сказал старик, и он протянул свою левую руку для пожатия. Другой рукой он отставил пузырек вика.
Ощущение окаменения прокрадывалось сквозь него, это было словно кто-то пожал его руку в ответ. Затем, думая, что должен уйти в одиночестве, он сказал:
- Прощай, друг Претри.
Но прощания от инопланетянина не последовало. Вместо этого до него, словно через медленно опускающийся туман, дошел голос Джилкита.
- Мы уходим вместе, друг Педерсон. Серый Человек приходит ко всем расам. Почему ты ожидаешь, что я уйду один? Ценна потребность каждого.
- Я здесь, Серый Человек. Здесь. Я не один, - каким-то странным образом Педерсон знал, что клешня Джилкита была протянута, и сжал ее.
Он закрыл свои слепые глаза.
Какое-то время погодя снова высоко затренькал звук сверчков-арф, а на веранде перед лачугой воцарилась тишина умиротворения.
Ночь опустилась на пустынные земли - ночь, но не тьма.