Вдова. Позвольте мне! Он не мог на него напасть. Он никогда ни на кого не нападал.

Проводник. Будьте спокойны. У меня в кармане доказательство его невиновности.

Судья. А нашли тот камень, которым носильщик угрожал вам?

Начальник второго каравана. Вот этот человек (указывает на проводника) вынул его из руки убитого.

Проводник показывает флягу.

Судья. Это - тот камень? Узнаете вы его?

Купец. Да, это тот самый камень.

Проводник. Ну так смотри, что в этом камне! (Выливает воду.)

Первый заседатель. Это фляга для воды, а не камень. - Он протягивал вам воду.

Второй заседатель. Похоже на то, что он и не собирался его убивать.

Проводник (обнимая вдову убитого). Видишь, я сумел доказать. Он был невиновен! Мне удалось это по счастливой случайности. Дело в том, что, когда он уходил из караван-сарая, я сам дал ему эту флягу. Хозяин- свидетель, что это моя фляга.

Хозяин (про себя). Дурак! Теперь и он пропал.

Судья. Этого не может быть. (Купцу.) Значит, он хотел дать вам напиться.

Купец. Это мог быть только камень.

Судья. Нет, это не был камень. Вы же видите - это была фляга с водой.

Купец. Но я же не мог подумать, что это фляга. У этого человека не было никаких оснований давать мне воду. Я не был его другом.

Проводник. И все-таки он предлагал ему воду.

Судья. Но почему он предлагал воду? Почему?

Проводник. Очевидно, потому, что он думал, что купец хочет пить.

Судьи переглядывается, усмехаясь.

Должно быть, просто по-человечески.

Судьи снова усмехаются.

А может быть, это он по глупости. Потому что, я думаю, он ничего не имел против купца.

Купец. Тогда он, должно быть, был очень глуп. Человек был из-за меня искалечен. И, может быть, на всю жизнь. Рука! Это было бы только справедливо, если бы он решил мне отплатить.

Проводник. Да, это было бы только справедливо.

Купец. За ничтожные деньги он шел со мной. А у меня были большие деньги! Но дорога была одинаково тяжела для нас обоих.

Проводник. Ах, так он, значит, понимает это!

Купец. Когда он уставал, его били.

Проводник. А это все-таки несправедливо?

Купец. Не убить меня при первом удобном случае мог бы на его месте только дурак. Я этого боялся, я ждал этого.

Судья. Вы хотите сказать, вы имели полное право предполагать, что носильщик настроен против вас? Следовательно, вы убили, может быть, и безвредного человека, но только потому, что вы не знали, что он безвредный. Это случается и с нашей полицией. Они стреляют в толпу демонстрантов, в совершенно мирных людей, так как не могут себе представить, что эти люди не собираются стащить их с лошади и устроить над ними самосуд. Полицейские, в сущности, всегда стреляют от страха. А тот факт, что они боятся, доказывает их рассудительность. Итак, все дело в том, что вы не могли знать, что этот носильщик представляет собой исключение?

Купец. Надо придерживаться правила, а не исключения.

Судья. Да-да, вот именно! Какие основания могли быть у этого носильщика предлагать воду своему мучителю?

Проводник. Никаких разумных оснований!

Судья (поет).

Правило - око за око!

В исключение верит дурак.

Не может верить разумный,

Что напиться подаст ему враг.

Суд удаляется на совещание.

Судьи выходят.

Проводник (поет).

В системе, созданной вами,

Человечность лишь исключенье.

Человеку приносит вред

Человечности проявление.

Надо удерживать каждого

От улыбки и дружеских слов,

Надо бояться за каждого,

Кто другому помочь готов.

Если ближний томится жаждой,

Свой взор от него отврати!

Если кто-то стонет и страждет,

Уши свои заткни!

Если кто-то зовет на помощь,

Не исполняй свой долг.

Горе тому, кто забылся!

Ты воду даешь человеку,

А пьет эту воду - волк!

Начальник второй группы. Вы не боитесь, что больше не получите работы?

Проводник. Я должен был сказать правду.

Начальник второй группы (улыбаясь). Ну что ж, если вы должны...

Судьи возвращаются.

Судья (купцу). Суд задает вам еще один вопрос. Вы ведь не получили выгоду оттого, что застрелили носильщика?

Купец. Наоборот - он мне нужен был для дела, которое мне предстояло в Урге. Он нес карты и измерительные приборы, которые были мне нужны. Один я ведь был не в состоянии нести свои вещи!

Судья. Значит, вы так и не сделали свое дело в Урге?

Купец. Конечно, нет. Я пришел слишком поздно. Я разорен.

Судья. Тогда я объявляю приговор: суд считает доказанным, что носильщик приблизился к своему господину не с камнем, а с флягой в руке. Но, даже установив это, можно скорее предположить, что он хотел убить своего господина этой флягой, чем дать ему напиться. Носильщик принадлежал к тому классу, который действительно имеет основания считать себя обиженным. Со стороны такого человека, как он, было совершенно естественно возмутиться тем, что купец неправильно поделил воду. Человек с таким ограниченным и односторонним кругозором, неспособный подняться над действительностью, такой человек должен был считать даже справедливым отомстить своему мучителю. С его стороны это была бы классовая месть. От этого он бы только выиграл. Купец принадлежал к другому классу, нежели носильщик. И он должен был ожидать от замученного им, по его собственному признанию, носильщика всего самого дурного, а никак не дружеского поступка. Его рассудок подсказывал, что ему грозит величайшая опасность. Его тревожило, что местность была безлюдной. Отсутствие полиции и судебных органов придавало ему, наемнику, смелости. Носильщик путем преступления мог добиться своей доли воды. Обвиняемый, следовательно, действовал в пределах законной самозащиты, независимо от того, действительно ли ему угрожала опасность или он только предполагал ее. При данных обстоятельствах он должен был чувствовать себя под угрозой. Поэтому суд постановляет: признать обвиняемого невиновным, вдове убитого в иске отказать.

Исполнители.

Так кончается

История одного путешествия.

Вы все слышали.

Вы все видели.

Вы видели обычное,

Постоянно происходящее.

Но мы вас просим:

То, что вам не чуждо,

Признайте чужеродным!