Я не понимала, почему при приеме на работу нас попросили обещать, что мы продержимся на ней по крайней мере 6 месяцев. Из-за зарплаты. Что 10.000 фунтов в год – это очень мало для жизни в Дублине. Мне эта сумма казалась огромной. Я была на седьмом небе от счастья. Коллеги мои были очень приятными и дружелюбными, офис – уютным и комфортабельным, в двух шагах от знаменитого парка Сэнт Стивенс Грин. Я ощущала себя в полном смысле слова «young professional ”. И когда я морозным утром выходила из поезда на Коннолли стейшн, я гордо шла до офиса пешком, любуясь Дублином и все еще не веря своему счастью: прошло всего полгода с самого ужасного кошмара в моей жизни, а я уже добилась осуществления своей заветной мечты: я – в Ирландии! Я работаю в Дублине, рядом с Сэнт Стивенс Грин, где когда-то Сонни ругался на ирландские порядки. Да знал бы он только…!

Но Сонни не знал, и слава богу. В конце января я наконец получила по почте извещение о том, что мой развод оформлен окончательно. И несмотря на все мои чувства к Сонни (а я вовсе не ненавидела его, к удивлению тех, кто нашу историю знал – мне было просто очень больно и очень жаль,что все так обернулось), это был один из самых счастливых дней в моей жизни!

Вскоре я нашла себе комнату в Дублине: cлишком надоело тратить столько сил, денег и времени на поездки на работу из Майнута. Найти ее оказалось непросто: более-менее доступное с моей зарплатой дублинское жилье по объявлениям разлеталось после выхода в свет очередного номера местной газеты как горячие булочки с прилавка .

Комнатка в старом георгианском доме в Ранеле была на первом этаже, с окном на улицу, задрипанная, обставленная обшарпанной мебелью и пахла плесенью. И даже за такую комнату пришлось чуть ли не драться: к назначенному времени на ее просмотр пришли человек 5. Трое не дождались хозяина, который как истинный ирландец опоздал почти на час, а четвертый, американец, который, вероятно, мог позволить себе что-нибудь более приличное, пожалел меня и сказал, что уступает ее мне.

В доме из 3 этажей и чердака жили еще по меньшей мере человек десять, которых я видела только краем глаза: у нас были общими входная дверь и телефон-автомат на лестнице. Каждую неделю по понедельникам к нам приходил хозяин – пожилой задрипанный мужичонка – и обходил все комнаты, собирая дань (квартплату). За неделю он получал с нас больше, чем была средняя месячная зарплата хорошего компьютерщика. При этом он мог выставить любого из нас на улицу в любой момент, дав месячный срок на то, чтобы убраться. По сравнению с Голландией, где права квартиросъемщика тогда были достаточно серьезно защищены, здесь был настоящий Клондайк. Дикий Запад. Но у нового жилья были три основные преимущества по сравнению с моей половиной комнаты в шикарном новом доме в Майнуте: то, что у меня был свой кухонный уголок, который ни с кем не надо было делить и свой душ; близость к месту работы – и сам приятный, старинный дублинский квартал, как раз в моем вкусе. До моей работы было минут 20 от силы – пешком!

Надо было говорить прежней хозяйке-стюардессе, что я от нее сьезжаю. И вот тут-то я обнаружила, что за время разводного процесса со всеми его перепитериями во мне что-то сломалось – я любой ценой хотела избежать любой, даже самой невинной конфронтации с кем бы то ни было. Мне было просто эмоционально не под силу в нее вступать. И я сделала то, что делала потом в Дублине несколько раз, меняя работу – просто «испарилась». Я вывезла свои вещи из Майнута под покровом ночи (точнее, вечером, когда Анита работала в пабе, а остальных девушек тоже дома не было) – чтобы избежать их расспросов. Хозяйке я оставила записку с извинениями (естественно, месячный залог за комнату тоже остался у нее). Мне было ужасно стыдно, я сама себе не могла объяснить, почему я так поступаю, но при одной только мысли о том, что придется с нею говорить с глазу на глаз у меня начиналась паническая атака…

Что же это все-таки со мной происходит, а?

На новом месте я тоже прожила недолго, около месяца. Через месяц мне позвонили в ответ на размещенное мною самой обьявление о том, что молодая женщина – professional ищет хорошую небольшую квартиру….

…При виде роскошного «дворца» в Ратмайнс за забором, с огромной зеленой лужайкой перед самим домом и автоматически включающимся при твоем приближении фонарем над входом я сначала подумала, что ошиблась адресом. Жить в таком месте мне явно будет не по карману! Но оказалось, все правильно. Хозяева- отставной английский капитан торгового флота, похожий на героя стихотворения Маршака («По Бобкин-стрит, по Бобкин-стрит шагает быстро мистер Смит в почтовой синей кепке, а сам он вроде щепки») и его полная, но симпатичная жена, содержащая в основном доме BB , были само радушие. Квартира (по здешним понятиям, это была именно квартира, а не «чей-то подвал») стоила всего на 70 фунтов в месяц больше моей халупы в Ранеле.

Вход в нее был отдельный, сбоку от хозяйского дома, защищенный решетчатой калиткой, запирающейся на ключ, за которой каменные ступени вели вниз к входной двери. На окнах везде были – элегантные, правда, но тем не менее – решетки. Комната была обставлена скромно и старомодно, но уютно. Здесь царила абсолютная тишина и покой, а единственное окно выходило в мой же закрытый с 4 сторон дворик, о котором я уже упоминала. Стоит ли говорить, что я недолго раздумывала! И что с прежним своим квартирным хозяином я поступила так же, как и с хозяйкой из Майнута. Только его мне вовсе не было жалко: старый Плюшкин моментально найдет мне замену.

Впервые за многие годы в моей жизни я была довольна собой. Я здесь только три месяца, никого здесь не знала, когда приехала, а уже нашла в Дублине нормальное жилье, которое мне по карману, работу, которая мне по душе и вообще, оказывается, могу кое-что и сама, без джинсов с их содержимым рядом!

Я очень боялась разочароваться в Ирландии, но она оказалась действительно такой, как я мечтала. Я ни разу еще не пожалела о том, что сюда приехала.

И ирландскому отношению к жизни я быстро выучилась, даже с лихвой. Так, что родная мама теперь, негодуя, называет меня пофигисткой – ее выводит из себя то, что я не завожусь с полуоборота по любому поводу. Я стала как товарищ Сухов, который в ответ на издевки врага: »Тебя как, сразу кончить, или желаешь помучиться?» невозмутимо отвечает: “Лучше, конечно, помучиться.». Вот истинно ирландское чувство юмора!

И действительно, я теперь стала счастливее. Была бы совсем счастливой, если бы не Лизина болезнь…

К апрелю я перешла на третье за три месяца место работы. Никогда в жизни не думала, что стану летуном, но существующие возможности легко поменять работу на более высокооплачиваемую были слишком соблазнительны. Не потому, что я была жадной – мне предстояло стать в семье кормильцем. Я каждые выходные звонила домой и справлялась, как там Лиза… Прогресс был, но недостаточный для того, чтобы радоваться. И я, чтобы выжить и выдержать, в будни старалась совершенно отключить мысли об этом, отдавала все силы работе и старалась чувствовать себя young, free and single professional, которой море по колено.

Так что я давно уже перестала быть здесь туристом. И свитер, пахнущий немытой ирландской овцой, теперь пылится в моем шкафу….