Я была очень взволнованной, и он мой парень, и, да, мы были в ванной комнате у него дома…

Но это не имело значения.

Я поднялась на цыпочки и снова крепко поцеловала его, его рука все еще была в моей.

Его глаза закрылись, и он натянуто поцеловал меня.

- Расслабься, Колтон, - прошептала я между поцелуями.

Это заняло минуту, прежде чем он так и сделал, и как только он расслабился и снова подхватил ритм поцелуя, я раскрыла губы, приглашая к следующему шагу.

Мы были сосредоточены на этом в течение доброй минуты, пока я не почувствовала, что он снова возбуждается, и нерешительно я прижала его ладонь к моей груди.

Я знала его. Я хотела его.

Это ощущалось очень, очень приятно.

Это было слишком много для меня, поэтому, это, должно быть, было слишком много для него.

Я глубоко вздохнула и отклонилась в сторону, целуя его еще один раз, прежде чем его рука соскользнула обратно ко мне на талию.

-Ты в порядке? - спросила я, и он открыл глаза, опущенные веки и горячее дыхание подчеркивались розовыми щеками.

- Да.

Улыбка. Кивок. Еще один короткий поцелуй.

- Я должна идти, - я собиралась остаться, чтобы посмотреть, как он рисует, но напряжение слишком сгущалось, и я не думаю, что продержусь больше часа в его комнате, наблюдая за его работой.

Он стоял в дверном проеме в течение секунды и попрощался, прежде чем закрыть дверь за мной. Я удостоверилась, что выглядела презентабельно, прежде чем бежать из его дома, будто моя задница была в огне.

Мне никогда не приходило в голову, что люди думали о Колтоне определенным образом.

Типа, если они не знают его, и он делает что-то, что они сочли бы странным или грубым, то вы можете увидеть, как их лица становились жестокими, и я почти слышала их мысли о том, что он придурок, потому что не начинал разговор или не смотрел на них, когда говорил.

А если он легко отвлекался на то, что его заинтересовало, другие, казалось бы, думают, что он их просто игнорирует.

Но как только их внимание обращалось на то, что его мозг работает иначе, они просто принимали это, после чего следовало: «О, Колтон – замечательный молодой человек. Он просто немного отличается. Он не контактирует зрительно, и он обнимает слишком сильно».

Колтон не интересуется такими вещами.

Его интересует искусство и появление новых друзей.

Он действует в пространстве своего сознания, что позволяет ему делать то, что он хочет, не чувствуя, как он ошибается во время этого.

Не существует каких-либо правил, когда что-то затронуло его страсть.

И я завидую ему.

Мне хотелось чего-нибудь большего, взять его краски и встать в его изостудии только в нижнем белье, и бросить краски из ведер на холст, просто чтобы посмотреть, какой хаос будет стекать по поверхности и смешиваться, создавая новые оттенки цветов, которые, возможно, даже не изобрели.

Но я этого не сделала.

Потому что этого нет во мне.

Я ужинала у него дома каждую неделю и проводила время с его семьей.

Я всегда отвозила и забирала его с ОСОБЕННЫХ занятий.

Я не возражала, что он не звонил мне каждый вечер, и что мы не ходили на настоящие свидания. Я пыталась компенсировать Колтону то, чего ему не хватало.

Он, скорее всего, никогда не заинтересовался бы вещами, которые мне нравятся, но если бы мы встретились в его же области интересов, то у нас был бы шанс.

Я уверена в этом.

Я вычеркнула изучение архитектуры просто потому, что это скучно.

Хотя вы можете сказать, что я и не пыталась заинтересоваться ею.

Мы могли немного позависать после школы в небольших группах людей, среди которых ему было комфортно.

Но он казался действительно более непринужденным, когда мы были вдвоем.

И я не могла сформулировать, что именно меня беспокоило, когда я оставалась с ним наедине.

Было то, что я не могла понять во время всего этого, даже при том, что я старалась изо всех сил смотреть на вещи его глазами… Узнавать его больше и больше каждый день для того, чтобы проработать наши отношения… Изучения этих вещей было недостаточно.

Есть огромная разница в чтении об этом и испытании этого на себе в реальной жизни.

В ночь Homecoming у Колтона была художественная выставка в центре города.

Я нарядилась в совершенно прелестное новое платье, на которое мне мама дала денег. И я купила новые туфли, сделала прическу и даже нанесла немного больше, чем обычно, косметики.

Я сделала это все потому, что собиралась увидеться с Колтоном на публике на одной из его выставок, и я хотела показать себя лучшим способом, какой я знала.

Он выглядел невероятно, как всегда в повседневном костюме, и я не могла отвести взгляд от него всю дорогу до центра города.

И при этом я не могла скрыть огромную гордость и счастье, которые я испытывала, когда он поднялся на сцену, оглядываясь и краснея, приветствуя толпу парой коротких фраз, но взгляд его был сосредоточен на знаке выхода в дальнем конце зала.

 Люди аплодировали и заискивали перед его работами, и я даже не думала, что он взял мой портрет и тоже выставил его.

Люди, которые проходили мимо, рассматривали картину, а затем их внимание обращалось ко мне, и мне доставались эти странные взгляды.

Я очень сильно беспокоилась.

Думаю, что люди осуждали наши отношения, считая, что я с ним по любой другой причине, только не из-за любви к нему.

Мне нравится, как говорит моя мама, что я «прицепила свой фургон к его звезде».

Испытывая неудобство, через некоторое время я перешла в заднюю часть помещения и стала ждать за столом, наблюдая за людьми.

Но то чувство неуверенности было ничем по сравнению с пустотой в моем животе, когда мой взгляд, бродя по помещению в поисках Колтона, нашел его в дальнем углу рядом со сценой…

Разговаривающим один-на-один с великолепной девушкой, которая напоминала мне молодую Николь Кидман.

Она была высокой и стройной, с воздушными, почти рыжими, вьющимися волосами.

Ревность пронеслась сквозь меня быстрее, чем я когда-либо считала возможным.

Я сразу же направилась к ним, пересекая комнату, и пристально смотря на него. Но когда я подошла к нему, он, казалось, не почувствовал мое присутствие.

Это же сделала и девушка.

Только когда миссис Нили подошла к нам, она остановила их разговор и познакомила меня с Талией Бентон, девушкой с чата онлайн-форума Аспергера, поскольку это было поручено сделать его учителем из ОСОБЕННЫХ занятий.

Мое сердце вновь чувствовалось хрупким и бесполезным, потому что я поняла в тот момент, что все мои благие намерения были впустую, если я просто пытаюсь узнать о симпатиях и антипатиях Колтона.

Реальность была такова, что я не могла быть как Талия.

У нее было то, что ему было нужно. Она, наверное, понимала, как мыслил Колтон.

Она понимала, как он чувствовал себя.

Потому что она была такой же.

И впервые мне было жаль, что я не такая же.

Поездка домой была мучительной.

 В большинстве случаев можно сказать человеку: «Кто это был?» «Как долго ты общался с ней?» «Ты хочешь быть с ней?»

Только это не наш случай, и это убивало меня - быть не в состоянии решить то, что заставляло чувствовать себя настолько ужасно внутри.

Он держал меня за руку.

Он говорил об искусстве и отвечал на вопросы родителей с необычайно большим возбуждением.

Я же изо всех сил старалась не заплакать, а из-за его особенностей характера нельзя так шуметь, и, таким образом, единственное, о чем я думала, стало присутствие Талии.

Когда мы прибыли к их дому, Колтон сразу вышел из машины и направился внутрь.

Даже при том, что мое сердце разрывалось, я последовала за ним.