— В зеркале можно увидеть что-то, кроме отражения? — удивился Ух’эр.

— Тебе ли не знать, сколько отражений может быть? — хмыкнул Лаэф. — Взять хотя бы тебя и все твои образы, что ты являешь людям в снах…

— Являл, — поправил Ух’эр. — Пока я могу приходить только к тебе. Да к безумцам, разум которых открыт мне всегда. Забавное совпадение, правда?

И снова рассмеялся.

— Взять хотя бы Затхэ, — продолжал говорить о своем Лаэф, — он отражение Зверя. Но он так глуп в этот раз… Так беспредельно глуп… Как будто не помнит ничего. Взять Нивена — он мое отражение. Но он воюет со мной. Воюет каждый день, Заррэту бы понравилось…

— Готов поспорить, тебя это бесит, — фыркнул Ух’эр. — Ты не держишь его в руках. Ты ничего не держишь в руках...

— Ты перепутал меня с Сорэн, брат, — Лаэф улыбнулся, — я не собираюсь ничего держать. Тьма — это свобода. Я могу лишь подсказывать, советовать, мягко направлять. Мне бы только понять, куда…

— И? — спросил Ух’эр.

— После нашей смерти Отец являлся людям, готов поспорить, — пожал плечами Лаэф. — Не мог не являться. Не мог оставить драгоценных деток без присмотра, — скривился. — И конечно же, что-то пообещал. Напророчил, пророк этакий. Нам нужно узнать, что именно. Нам нужно узнать, куда направлять…

— Нам? — удивленно перебил Ух’эр. — Ты вхож в мир людей, не я.

— Я не могу пока удерживать эльфенка в своей власти, — покачал головой Лаэф. — Я пробуждаюсь иногда, слышу обрывки фраз, читаю мысли, шепчу на ухо. Направляю руку в бою. Но выведать легенду…

— Не можешь “пока”? — переспросил Ух’эр. — Или “уже”?

Звенящий голос, кривая ухмылка, серебристая насмешка. Удушил бы, но как удушишь бесплотный сон? Да и нельзя пока его душить. Он нужен. Необходим.

— Ты сказал, брат, что вхож не только в мои сны. Сколько безумцев на свете? Хоть один из них да слышал легенды, что пришли после нас. Пройдись по снам. Выведай.

Лаэф поднялся.

Вот так. Он всегда будет ставить точку. И пусть младший смеется и кривляется, сколько душе угодно. Последнее слово, последний приказ — всегда будет за ним.

— Но я истрачу на это силы, — Ух’эр тоже поднялся. Собрался, помрачнел.

“Что, братец, теперь тебе не так смешно?”

— Ты найдешь новые, — ответил Лаэф. — У нас впереди много работы, и ты поможешь ее начать. Потом за дело возьмемся мы. А ты отдохнешь.

— "Отдохнешь"! — передразнил Ух’эр и криво усмехнулся. — Хочешь избавиться от меня?

— Нет, — твердо ответил Лаэф и положил руку ему на плечо, как когда-то Ух’эр опирался на него. — Я собираюсь убить Сорэн. А как я смогу убить ее без помощи бога Смерти?

Ух’эр хмыкнул — и рассыпался пеплом в воздухе.

Рука Лаэфа скользнула сквозь. Пепел остался на ладони.

Лаэф медленно опустился на камень, глядя, как пепел вокруг так же неспешно спускается на темные воды. Пепел на их фоне казался белым. Напоминал о Сорэн.

И нестерпимо болело что-то внутри.

***

Ух’эр неспешно брел прочь, ступал мягко прямо на воде. Во сне, если хочешь, может и по воде ходить. Тем более, она здесь плотная. Хоть прыгай. Но Ух’эр не прыгал — нечего привлекать лишнее внимание и демонстративно разгуливать по волнам.

Лаэф считает, что он слишком слаб. Как будто он сказал бы об этом вслух, будь оно правдой.

Да, сил пока недостаточно, сны и впрямь для него закрыты, но посещение парочки безумцев не сделает ему хуже. А Лаэф — пускай думает, что ослабит брата этим заданием.

Ух’эр нанесет последний удар. Как тогда. Как всегда.

Смерть всегда наносит последний удар.