7 мая на Тидоре прибыл султан Тернате со всей своей армией. На берег был высажен десант и при поддержке пушек голландского флота бросился на штурм бастионов. Через несколько часов первые голландские флаги затрепетали на стенах крепости. Но ненадолго. Мушкетным огнем нападающие были отогнаны. Неудачей кончился и второй штурм. Казалось, португальская крепость выдержит осаду. Тем более, дошли слухи о том, что на помощь ей спешат испанские каравеллы из Манилы.

Но случайное ядро, упавшее в пороховой склад, разнесло в клочья половину форта. Многие из защитников крепости погибли при взрыве. В образовавшуюся в стене брешь ворвались тернатские отряды. Война кончилась победой голландцев.

Миддлтон удовлетворенно потирал руки. Он не успел еще передать португальцам последний взнос за гвоздику. Золото осталось на корабле.

8 июле «Красный дракон», потрепанный бурями, но тем не менее с трюмами, полными гвоздикой, вернулся в Бантам, к месту встречи. «Гектор» и «Сюзанна», как сказали Миддлтону в фактории, ушли с перцем в марте. «Возвышение» вернулось через три недели. Можно было отплывать.

У берегов Африки «Красный дракон» и «Возвышение» догнали терпящего бедствие «Гектора» На нем осталось только четырнадцать человек экипажа. Остальные умерли от болезней. Капитан «Гектора» собирался выбросить судно на камни и продолжить путь по суше. Миддлтон догнал его вовремя. Команду сменили. Груз перца был спасен. И три корабля продолжили путь к дому. «Сюзанну», правда, больше никто не видел. Она или погибла в бурю, или стала добычей пиратов.

Путешествие окончилось 6 мая 1606 года. Все три корабля вместе вошли в устье Темзы. Успех был полный. Несмотря на потерю «Сюзанны», прибыли пайщиков были колоссальными.

Миддлтон стал героем. Его принял король и долго беседовал с ним. Его чествовали учредители компании, его приглашали наперебой в лучшие дома Лондона.

Не беда, что из состава экспедиции только треть моряков вернулась домой. Это на доходах компании не отразилось. Миддлтон был отважным героем, победившим всех соперников. Каких только легенд не рассказывали о нем! И генерал не пытался спорить с легендами.

А путешествие оказалось таким успешным только потому, что Миддлтон сначала обманул голландцев, потом португальцев, потом снова голландцев, изменил слову, помогал сразу обеим враждующим сторонам — в общем вел себя, как расчетливый купец.

Продолжателем дела Миддлтона был его брат Давид и другие хитроумные служащие компании, которые и заложили фундамент Британской империи.

Когда на рассвете 20 мая 1570 года раджа Солиман, выйдя на террасу своего бамбукового «дворца», увидел на рейде Манильской бухты белые паруса испанских галионов, он еще не знал, что этот день станет роковым в его судьбе и в судьбе родных островов. Он не знал этого, потому что до его мирного княжества Манилы, расположенного вдали от основных торговых путей, на которых пиратствовали португальские корабли, не докатывались известия о кровавых событиях, потрясавших всю Юго-Восточную Азию. Правда, лет десять тому назад, когда он был еще мальчиком, а княжеством правил его отец, на берега его страны совершил нападение португальский корабль, плывший с Молуккских островов. Он помнит, как пылала подожженная португальцами соседняя с Манилой деревня и как потом разъяренные воины его отца отрезали грабителям путь к морю и перебили почти весь отряд. Ведь именно тогда был захвачен в плен Франсишку, ставший потом командующим всей артиллерией раджи. Эти мысли проносились в голове Солимана, пока он любовался красивым маневром, который совершали корабли, прежде чем стать на якорь. Потом он накинул пурпурный плащ, надел чалму и, кивком приказав страже следовать за ним, направился к бревенчатому палисаду, окружавшему город.

В это время на флагманском корабле Мартина де Гоити шли приготовления к спуску шлюпки. Маршал — командующий экспедицией — стоял у борта и в подзорную трубу рассматривал укрепленный город, за частоколом которого виднелись островерхие крыши домов и зеленые кущи деревьев. Он давно слышал о богатстве этого княжества, и ему и его солдатам, натерпевшимся за пять лет пребывания на островах бесчисленных лишений, хочется наконец вкусить от сказочного великолепия Востока, рассказами о котором соблазнился не один нищий испанский идальго. Что видели они за это время? Голод на негостеприимном Себу, где они обосновались ценой немалых потерь. Нападения воинственных мактанцев, победителей Магеллана. Рейды португальцев, то и дело осаждавших их себуанский лагерь. Лихорадку. Заговоры среди своих же собратьев по оружию, доведенных до отчаяния трудностями и невзгодами, истощенных тропической жарой, болезнями и пьянством.

Многоопытный аделантадо Легаспи[19] понял, что оставаться на Себу дальше нельзя, и перебрался на остров Панай, откуда и отправил его, де Гоити, поискать более подходящее место для основания столицы. И вот он здесь, у берегов Лусона, и кокосовые пальмы за стеной города приветственно кивают ему своими верхушками. А люди? Людей старый солдат не боится. У него на кораблях 80 солдат-испанцев и 400 завербованных жителей Висайских островов. С такими силами он, не сомневаясь, бросил бы вызов здешнему правителю. Если бы только не инструкции Легаспи. Губернатор приказал избегать кровопролития. Он сослался на письмо его величества Филиппа II, в котором тот предписывал объяснять туземцам, что испанцы хотят жить с ними в мире и дружбе, и учить их закону Иисуса Христа, что приведет их к спасению. Циник де Гоити не верит в искренность таких приказов, но он привык подчиняться, и посланному в шлюпке капитану Диасу отдано строгое распоряжение не нарушать мира.

Пока гребцы-висайцы дружно мчали лодку к берегу, другая лодка также стремительно пересекала реку Пасиг, отделяющую владения раджи Солимана от соседнего княжества Тондо, которым управлял его дядя раджа Лакандула. В ней сидел посланец старого раджи, отправленный к Солиману с целью удержать горячего юношу от необдуманных поступков. Посланец застал Солимана у городских ворот, где тот вместе с португальцем Франсишку и пушечных дел мастером пампанго[20] Пандай Пира проверял готовность маленьких бронзовых пушек — лантак — к приему неожиданных гостей. В ответ на предупреждение, переданное гонцом, Соли-ман рассмеялся и сказал, что, каковы бы ни были намерения пришельцев, он предпочитает сам позаботиться о своей безопасности и безопасности своих подданных. И при этих словах раджа с гордостью окинул взглядом застывших рядом с пушками канониров с пальниками в руках.

Между тем испанцы уже вытаскивали на сушу шлюпку, и мощные звуки фанфар возвестили жителям города об их высадке. Из городских ворот навстречу им вышли первый министр Солимана Юсуф, португалец Франсишку и посланец раджи Лакандулы. Переговоры состоялись тут же на берегу. Обе стороны заверили друг друга в полном миролюбии.

В город испанцев не пригласили. Не пригласили в город и самого де Гоити, когда он, как было условлено, вечером того же дня высадился на берег для встречи с правителем Манилы. Она состоялась в наскоро сколоченном павильоне. Де Гоити с Солиманом укололи пальцы, по капле крови смешали с пальмовым вином и выпили его. Обряд означал, что отныне де Гоити и Солиман — кровные братья. Однако, когда вслед за совершением обряда началась деловая часть переговоров, оба «брата» поняли, что прийти к соглашению им будет крайне трудно. Испанец потребовал от раджи признания его зависимости от испанской короны, выплаты ежемесячной дани золотом и продовольствием и разрешения построить испанский форт на территории княжества. Раджа вежливо отклонил все эти требования, предложив ограничить отношения торговлей на взаимовыгодных условиях. Простились холодно. Де Гоити не понравился заносчивый «индио».