Узнал об этих военных приготовлениях и губернатор. Иезуиты, чья миссия еще держалась на Тернате, сообщали ему о повышенной активности на юге архипелага. О том же писали из гарнизона на Минданао.

И губернатор решил не терять времени даром. Он спешно собрал все бывшие под рукой силы — 600 испанцев и 3000 союзников. Подготовил 80 кораблей. Отряды прошли по Маниле, еще не убранной после торжеств. Ветер нес по улицам сухие пальмовые ветви и щепки триумфальной арки, разнесенной штормом. На флагманский корабль поднялись пять иезуитов. Только их допустили к участию в экспедиции.

Расчет губернатора оправдался. Подкрепления еще не успели собраться. Раджа Холо не ожидал, что испанцы, только что вернувшиеся с Минданао, сразу бросятся на его остров.

Губернатор победил. Радже пришлось отступить. Почти все население острова было увезено в Манилу и продано в рабство. В казну поступило более двадцати тысяч песо. А когда продали рабов, то оказалось — экспедиция доходнее любой другой, что проходили за последние полсотни лет.

Губернатора ждал в Маниле второй триумф: иезуиты поселились в новой крепости на острове Холо и прибрали к рукам архипелаг Сулу, а архиепископ написал жалобу королю на то, что губернатор продавал рабов своим солдатам по 150 песо за голову, пользуясь служебным положением, тогда как на рынке цена раба не больше 60–70 песо. Ответа на жалобу не последовало. Король был доволен действиями губернатора.

В городе мальчишки играли в войну с Сулу и с Куд-ратом. Один из иезуитов смотрел, как ребятишки из его школы, в которой готовили будущих верных католиков, устроили такой бой. Но, к удивлению его, Кудрат, вернее, тот парнишка, который изображал Кудрата, отказался бежать, как полагалось по ходу игры. Он продолжал отбиваться кулаками от «испанцев». Иезуит велел наказать непослушного мальчишку. Кудрат должен бежать, иначе в головы будущих верных католиков могут вкрасться опасные мысли.

Второй триумф был скомкан. И виной тому были китайцы, которых много жило на Филиппинах. Они были и торговцами, и ремесленниками, и крестьянами.

Основную массу китайцев, числом более трех тысяч семей, испанцы переселили из Манилы в безлюдную часть Лусона, посадили на землю и приказали разводить рис. Земли были бедные, и скудные урожаи риса не могли прокормить крестьян. А ведь китайские крестьяне еще обязаны были платить в год по 25 песо за аренду земли, на которую они были посажены. Испанец-комендант требовал не только ренту, но и по нескольку песо с каждой семьи в свой карман, что было обычном делом. Но когда триста китайцев умерли от голода, а остальные ослабели настолько, что не могли уже выходить на поля, китайские крестьяне не выдержали и восстали. Они убили ненавистного коменданта, перебили охрану и через весь остров двинулись в поход на Манилу. Более трех тысяч крестьян с женщинами и детьми надвигались на столицу Филиппин.

А случилось это как раз после возвращения губернатора из удачного похода на Холо.

Да, триумф был скомкан, а губернатор разъярен. Неожиданный бунт, казалось бы, вполне покорных китайцев грозил разрушить стройное здание колонии, созданное его руками, давал козыри в руки архиепископу, который как раз и надеялся на неприятности в колонии. Тогда он сможет с торжеством сообщить в Мадрид, что он был прав, а губернатор, направивший все усилия на захват новых островов, не заметил, что творится у него под боком.

Тем временем китайский отряд достиг иезуитской миссии, окруженной несколькими домиками обращенных в христианство филиппинцев. Иезуиты — отец Висенте и двое других, — а также их слуги забрались на крышу церкви, заперев двери в нее. Тогда китайцы подожгли церковь, и иезуиты вынуждены были спуститься вниз и отдаться на милость победителей. Китайцы не стали их убивать. Отца Висенте даже не связали.

Но эта задержка восставших у миссии дорого им обошлась.

Испанский отряд во главе с самим губернатором уже спешил к осажденной миссии.

Отряд испанцев насчитывал 700 пехотинцев и 100 кавалеристов. Соотношение сил было явно не в пользу невооруженных, неорганизова «ных, истощенных повстанцев.

Увидев испанцев, китайцы отступили к церкви и сбились на холме. Передние ряды ощетинились самодельными пиками.

— Сдавайтесь! — потребовал губернатор.

Китайцы понимали, что у них весьма мало шансов на победу. Они выслали к испанцам отца Висенте, чтобы тот выяснил условия капитуляции.

В этот момент по реке, в тыл китайцам, проникли испанские галеры с пушками. Они начали громить повстанцев, которые ничем не могли ответить им. Тогда повстанцы отправили к ним второго иезуита, чтобы тот попросил испанцев прекратить стрельбу, ибо идут переговоры и китайцы согласны сдаться.

Как только иезуит отбежал от рядов китайцев на безопасное расстояние, он закричал своим:

— Стреляйте, бейте их! Они сейчас побегут! Не жалейте ядер! Вперед, отважные испанцы!

Соскакивая прямо в воду, испанцы бросились на китайцев. Услышав шум битвы, губернатор прервал переговоры и отдал приказ кавалеристам рубить повстанцев.

Китайцы бросились бежать. Более шестисот человек осталось на поле боя. Потери испанцев были ничтожны. Примерно полторы тысячи китайцев разорвали кольцо испанских войск и ушли на юг, в обход Манилы. Остальные разошлись по домам.

Вернувшись в Манилу, губернатор решил раз и навсегда покончить с китайцами. И это надо было понимать буквально. На совещании решено — перебить всех китайцев на Филиппинах.

Губернатор не боялся сопротивления китайцев — нет, сопротивления не должно было быть, ибо жертвы испанцев не подозревали о готовящейся варфоломеевской ночи и занимались своими делами: торговали, пахали землю, стирали, плотничали… Только где-то на холмах острова скрывались еще последние остатки восставших крестьян.

Интересно, что архиепископ Филиппин, всегда и во всем противостоявший губернатору, на этот раз и слова не сказал против этого решения. Китайцы были цветными, людьми второго сорта, а когда они становятся опасными, то с ними надо обращаться, как с вредными грызунами, — истреблять. Такой же точки зрения придерживались и иезуиты. По крайней мере «ет никаких свидетельств о том, что они возражали против избиения.

Кампания по уничтожению китайцев началась с Манилы. Во-первых, здесь было мало китайцев, а во-вторых, они были зажиточными и добро их переходило короне и тем, кто исполнял волю короны.

Офицеры шли от дома к дому. Входили в дом и методично истребляли всех его обитателей, от стариков до грудных детей. Уничтожали и принявших христианство. Тех, кто сочувствовал повстанцам, и тех, кто о них и слышать не хотел.

Когда избиение перекинулось на китайский пригород Манилы, дело уже пошло не так гладко. Крики жертв, доносившиеся из города, насторожили ремесленников пригорода. Там солдаты губернатора встретили первое сопротивление. Пригород загорелся. Схватки перекатывались по уличкам его, и темные фигуры ныряли в клубы дыма.

Тем временем приказ избивать китайцев достиг других провинций и островов Филиппин. Испанцы со всем усердием принялись выполнять приказ.

На морском посту в Кавите было убито 1100 человек. Капитан, командир поста, загнал китайцев в городской магистрат, и оттуда их выводили по десять человек к плахе. Но большая часть китайцев все же вырвалась из здания. Капитан предусмотрел такую возможность. Здание было охвачено полукольцом солдат с мечами наготове. Никто не ушел живым.

Каждый из командиров крепостей имел возможность сам выбрать метод умерщвления беззащитных китайцев. К марту было убито на Филиппинах более 22000 китайцев.

Шести тысячам оставшихся в живых китайцев объявили милость и прощение. Их разделили на христиан и язычников. Христиан поселили рядом с Манилой и отдали под власть и наблюдение иезуитам. Из этой части китайцев должны были набираться мастеровые и лавочники. И иезуитам дано было решать, кто из подчиненных подходит для этого.

«Язычников» передали ордену доминиканцев. Это было не так уж приятно последним, но что поделаешь — все-таки можно кое-что и с них взять. Около четырех тысяч китайцев загнали за высокую ограду возле доминиканского монастыря. Там и должны были они рабами трудиться на благо Короны. Доминиканцам отводилась роль надсмотрщиков. Губернатор не мог простить им того, что они поддерживали архиепископа…