Дмитрий Володихин

Коричневое пятно

Низкая широта - ночь сменяется днем в мгновение ока. Он привык. Он, Питер П. Гласс, девять лет как "серый гусь" - привык.

Бледнеющее полотно ночи разорвали три белых ракеты. В неестественном, мертвенном свете покато блеснули каски, оскалилась броня машин, белой кровью истекла сталь автоматных стволов. Ни частицы этого света не попало в город, мирно посапывающий и пускающий слюнки во сне. Глупый, ленивый, вечно либо пыльный, либо слякотный городишко со своим плохо выбритым людом. Эти серые, серые, серые тупицы, изо дня в день занятые пересчетом жалкой наличности; эти скоты, лапающие смазливых секретарш, если начальники, или лапающие только глазами, если подчиненные, а в своих заставленных барахлом душных квартирах спящие с нелюбимыми женами; эти мокрицы, давящиеся в подземке и нюхающие чужой пот; все это дерьмо, живущее с мечтой о комфорте и издыхающее всякий раз не вовремя, чуть-чуть не дошагав до мечты...

Таков он, этот город, что совсем недалеко от леса.

Между моментом, когда первая из ракет поползла по небу, оставляя за собой косматый след, и моментом, когда погасли все три, всеобщее молчание было нарушено легким гудом и потрескиванием. Такой звук рождается в секунду нажатия одновременно многими механиками-водителями одних и тех же кнопок. В следующий миг лес наполнился рокотом и воем. Чудовищные турбины тяжелых танков "Мастодонт" вспороли тишину. Бригада стекалась из леса к двум шоссе, ведущим к городу. Сначала танки, немного погодя бронетранспортеры с десантом. На условленном рубеже командиры взводов остановили их, пехота повыскакивала, "Мастодонты" ушли вперед, бронетехника полегче оттянулась назад. Десант вышел на окраину города.

Их не ждали. - Питер слышал, как несильная пальба перекатывалась где-то вдалеке, а здесь гусянки в ноль перепахали реденькие посты.

Их отряд выдвинулся к расположению какой-то мотопехотной части национальной гвардии внутри города. Танки и здесь сделали свое дело: ограда разбросана, склады и автомобильный парк пылают, на плацу - трупы полуодетых гвардейцев. Питер и остальные ребята вошли через брешь в ограде и осмотрели место работы. Почти все здесь сделали за них. Только от кордегардии несется злая трескотня пулемета, но для тех стрелков взвод Питера в мертвой зоне, ими займется 2-й взвод. Так. Вон еще...

Наискосок от плаца стояла до странности целая казарма, из нижнего этажа которой беспорядочно отстреливались - наряд, патруль, дежурные, или кто там может быть... Питер прикинул: после прохода танков миновало не более двух минут. Всем никак не могли раздать оружие и патроны. Окрик сержанта поднял Питера и еще четверых, швырнул их к казарме. Сзади поддержали огнем. Пока они петляли по опасному участку - плацу (влево, еще раз влево, как вбили в учебном лагере: уходишь влево, и противнику труднее целиться) - один все же остался на асфальте. Спрятавшись в зарослях, посаженных для армейской красоты прямо перед казармой кустарников, Питер, Жоао Черный, Ян Ножик и еще кто-то там длинный, забросали окна и двери гранатами. Рванули вперед. Прикрылись автоматами от осколков - легкие наступательные гранаты, фуфло, в худшем случае легонько посечет лицо и руки.

Из окон било три ствола, это Питер усек точно. Зашли внутрь. Ян Ножик в упор дырявил одного из стрелков. Потом он сам упал - в него выстрелили из боковой двери. Питер пристрелил второго, сменил обойму, выскочил в коридор и длинной очередью в половину магазина положил метавшихся гвардейцев. Сзади кто-то вцепился ему в горло. Плохо, неумело вцепился. Так. Упасть на колени, бросить через плечо, ударить прикладом и добить сапожной подковкой в переносицу. Труп.

Прямо перед ним Жоао вышиб дверь в дежурку ударом ноги на ладонь ниже замка. Шагнул и грянулся оземь. Вот он, третий ствол! Жоао кашлял кровью, стиснув живот руками, и катался, катался в дверях. Питер прыгнул через него, дав очередь веером, однако третий успел выпрыгнуть в окно. Питер метнулся за ним, вылетел наружу, но третий стрелок уже отъезжал на армейском джипе. Питер, не торопясь, - кто ползал под пулеметными очередями на фут от земли в учебке Браун-Айленд, тому и в горящем танке спокойно, всадил остаток магазина в джип. Машина, на удивление, продолжала катиться как ни в чем ни бывало... еще секунд пять. Потом водитель захотел выйти, за мгновение до смерти открыл дверцу и повалился мешком под колеса.

В этот день еще брали радиоцентр. Когда пальба поутихла, и наемники разошлись пощупать место, Питер походил по опустевшим коридорам огромного здания, отпуская нервы. В дальнем конце непонятное взвихрение пыли в солнечных лучах насторожило его. Питер зашел в радиорубку, уже чувствуя, что последует.

Окно было распахнуто, но этаж - четвертый, пожарные лестницы и карнизы исключались. Питер пригляделся: до чего странный контур у тень от шкафа в углу! Он быстро перевел взгляд ниже. Ба! Две качественные босые ступни с крашеными ногтями. Баба, стало быть. Питер криво усмехнулся пальнул в потолок, обдав неизвестную фонтаном отбитой штукатурки. Из-за шкафа с испуганным воплем выскочила крупная, высокая женщина с великолепным оливковым загаром, в майке и шортах. Она увидела Питера и встала в позу неуклюжей обороны, выставив руки как для борьбы. Это подало Питеру отличную мысль. Он отложил автомат - ему захотелось именно борьбы, честного боя. Он схватился с женщиной и получил сильный удар кулаком в бедро - его спасла реакция. Обхватил смуглянку покрепче, не давая ее рукам добраться куда не следует. Баба вцепилась ему в лицо, они покатились по полу, борясь друг с другом. Она была чертовски сильна, и ее сопротивление разожгло Питера до безумия. Он успел содрать шорты, но его противница, ловко вывернувшись, ринулась к автомату. Дал ей подножку, схватил и сжал так, что она едва могла дышать.

В самом конце несколько ее драгоценных дрыганий принесли ему неизъяснимое удовольствие...

Окончив дело, Питер поднял автомат и поначалу хотел было застрелить женщину. Преступница! - посмела поднять руку на него, на мужчину. Но Питеру с ней было очень хорошо. В награду он оставил ей жизнь, только пнул хорошенько пару раз под ребра.

Питер вышел на улицу, открыл банку пива и хлебнул, прислонившись задом к высокому колесу броневика. Напротив была стеклянная стена - витрина супермаркета - вся в рекламных рисунках. Богатые скоты не пожалели стекла, краски и лампочек, чтобы заманить внутрь скотов победнее. Питер любил смотреть, как стекло со звоном рассыпается в крошку. Ему еще в детстве нравилось бить чужие окна. Он поднял автомат и отправил в витрину свинцовый подарочек. Но вместо того, чтобы порадовать его мгновенным шикарным стеклопадом, витрина начала распадаться медленно-медленно. Как мяч, влетающий в ворота в спортивной кинохронике.

Ему показалось вдруг, что он видит, как летят его пули...

* * *

...Он пришел в себя, вышел из кабинки и отдал администратору бирку с надписью: "Петр Петрович Глазов. Оплачен один сеанс". Легко сказать: один! Три месяца копил. Господи ты боже, до чего ж сладко! Еще три месяца на одном воспоминании жить можно. Три месяца грохота в цеху, три месяца давки в автобусе, три месяца скандалов с женой, что живут они как нищеброды. Кто из них в этом виноват?! После таких скандалов Петр Петрович, как правило, запирался на кухне, качался на стуле до полуночи и все смотрел в потолок. Их этаж был последним, потолок давным-давно не белили, он весь облупился и будто прыщами набух. А по самой середине все росло и наливалось теменью огромное, гадкое коричневое пятно.