— Конечно, — там он собирался встретиться с адмиралом, он был в пяти милях ниже по реке от Уайтхолла. Я повернулась к Норри и Сивилле. — Простите, но я должна идти.

Норри привыкла к быстрым прощаниям. Она отпустила меня, попросив беречь себя и обняв. Сивилла была сдержанной. Я видела по ее лицу, что она хотела отправиться с нами. Но было ясно, что ее туда не звали.

Вместо возражений она стала тихой и отдаленной. Мы с Габриэлем уходили, а она заняла место среди фрейлин. Я оглянулась, ее красивое лицо стало напряженной маской, и расстояние между нами увеличивалось.

Час спустя я так и не попала к королю, но не из нежелания. Я стояла на тускло озаренной палубе, прижав колени друг к другу из-за волн, слушая внимательно музыку реки и тумана.

Я снова использовала магию, чтобы ускорить путь, пением просила потоки нести нас быстрее. Когда туман становился слишком густым, я рассеивала его, чтобы восходящая луна могла озарять наш путь. Пока что я не пробовала более сильную магию, что могла бы перенести нас к Гринвичу за секунды. Эта магия многого требовала, и я не знала, что нас ждет в конце, так что хотела поберечь силы.

За мной голоса стали громче и нарушили мою концентрацию. Я оглянулась и увидела, что Габриэль говорит с сэром Барнаби Гэддингом.

— Говорю вам, я знаю не больше вас, — говорил Габриэль, в его голосе была нотка напряжения. — Послание пришло в Уайтхолл, и я прибыл. Послание написано рукой короля. Он хотел, чтобы Певчая и его главные советники встретились с ним в Гринвиче из-за срочного дела. Больше ничего там не было.

— Главные советники? — сэр Барнаби постучал тростью из слоновой кости по палубе. Он был главой Совета и был недавно при смерти, да и сейчас его постоянно мучила подагра, но этого не было видно в его осанке. — И вы тоже отправились?

— Я хотел помочь, сэр Барнаби, — ответил подавленно, но все еще напряженно Габриэль. — И Певчая меня попросила.

Я такого не помнила. Это Габриэль предложил сопроводить меня на корабль. Но я не собиралась исправлять его версию событий. Он только появился в Совете, и у него уже были проблемы с опытными членами, например, с сэром Барнаби. Они не могли простить ему свободы и ошибки.

Но свобода была частью характера Габриэля. У него вошло в привычку делать мне предложение при каждой встрече. Я отказывалась, и он всякий раз лишь смеялся и целовал мою ладонь, а потом пробовал в следующий раз. Так он делал и с другими женщинами, как я подозревала, но никто так не радовался флирту, как Габриэль. Когда его заигрывания прекратились так же внезапно, как и начались, я была рада, но и удивлена.

Когда он не играл, Габриэль был приятным в общении. А сэр Барнаби этого не видел. Они с Габриэлем спорили, а я прошла на корму и обратила внимание на реку. Ничто не изменилось, только рассеивался туман, как и должен был.

Я невольно подумала о Нате. Он скоро будет здесь. Нужно решить, что делать. Может, Сивилла и Норри были правы. Может, пора мне было настоять и узнать, что обо мне думал Нат. Но я не хотела выставлять это на обзор всем при дворе. Потому что они будут смотреть, в этом я была уверена.

— Ах, вот ты где, — держась за шляпу, Корнелиус Пенебригг подошел ко мне. Туман осел на его очках и густой серебряной бороде. — Ты встревожена, дорогуша. Все в порядке?

— Да. В порядке, — старший из советников короля, Пенебригг был мне хорошим другом. Нат был ему как сын, и я знала, что наши отношения волновали его. Потому я не хотела тревожить его своими проблемами. — Просто хотелось бы знать, что ждет нас в Гринвиче.

Пенебригг кивнул, сжимая шляпу.

— Как и мне. Но мы вскоре там будем. Это последний поворот.

Он был прав. Ветерок усилился, прогоняя обрывки тумана. Вскоре кирпичные башни дворца, озаренные факелами, появились впереди. Через пару секунд я заметила корабль, пришвартованный у причала.

— Что такое? — осведомился сэр Барнаби, появившись за мной и указывая на судно. Света не хватало, чтобы увидеть что-то, кроме длинных темных линий.

Пенебригг суетился с очками, а Габриэль уверенно сказал:

— Судя по всему, это фрегат. Двадцать пушек, один из наших. Странно, что он здесь, у дворца.

Наше судно добралось до причала, и отряд стражей вышел из дворца встретить нас. Нам не дали спуститься, лидер спросил, кто мы, а потом указал на мрачный корабль.

— Король ждет вас на «Дорсете».

— В чем дело? — рявкнул сэр Барнаби.

— Не могу знать, — ответил страж. — «Дорсет» только прибыл из Голландии. Это все, что я знаю. Но Его величество хочет увидеть вас немедленно.

Мы поравнялись с «Дорсетом», на нем загорелись огоньки ламп, когда мы приблизились. Под одной из ламп стало видно людей на палубе. Команда корабля, видимо. Но когда Габриэль поприветствовал их, первым из круга вышел сам король.

Он подошел к поручню.

— Вы прибыли!

Мы поприветствовали его, мой голос почти подвел меня. Другие мужчины повернулись к нам, и среди них был Нат.

Больше года я притворялась, что он мне не интересен. А теперь, в полумраке лунной ночи, я перестала играть. Я была собой, желающей видеть его.

Сивилла назвала его правой рукой короля. Он так и выглядел. В нем всегда была тихая сила, но теперь эта сила была открыта. Высокий, уверенный и способный, он подошел ко мне, и то, что я увидела на его лице, заставило мое сердце колотиться как барабан…

А потом я заметила, что было в центре круга мужчин, и мое сердце чуть не остановилось. Там стояла огромная бочка, и было видно, что внутри нее была женщина с кляпом во рту.

Мне стало плохо от ее вида. Кляпы и намордники использовали, чтобы заставить женщин молчать, так было до правления Генриха. Особенно, это часто использовали на Певчих. Мою бабушку заставили замолчать кляпом и убили, от воспоминания я ощутила ужас.

— Что происходит? — мой голос дрожал от гнева. — Вы затыкаете женщин и бросаете их в бочки?

Я могла задать вопрос кому угодно, но смотрела на Ната.

Даже в тусклом свете я увидела, как его лицо изменилось. Когда он ответил, его голос был настороженным, почти стальным.

— Это не женщина, Певчая. Это русалка. И она с кляпом, потому что пыталась убить нас.

Я смотрела на Ната, лишившись гнева, но судно качнулось, и мы отплыли в сторону. Когда мы снова поравнялись с «Дорсетом», вернуться к тому моменту, полному надежды, когда мы посмотрели друг на друга, уже не вышло бы. Нат уже стоял вдали и говорил с кем-то из команды корабля. Он не смотрел в мою сторону.

Печаль, близкая к горю, пронзила меня. Сивилла просила поговорить с ним. Но мы встретились, и все пошло не так.

Впрочем, эмоции сейчас мне не помогли бы. Я сосредоточилась на том, что всем нужно было попасть на «Дорсет», особенно, сэру Барнаби, которого беспокоила нога.

Как только все оказались на борту, король познакомил нас. Я уже знала лорда адмирала, пухлого мужчину лет сорока с кожей, как у ящерицы. Рядом с ним стоял мой давний друг, сэр Самюэль Дипс, советник короля, денди и секретарь морского флота. Я впервые видела капитана Эллиса с бычьей шеей и хрупкого доктора Верни с «Дорсета».

После любезностей мы собрались вокруг бочки, в которой была морская вода.

Существо попыталось спрятаться под воду, когда ее окружили, прячась, как только было возможно. Ее длинные серебристо-зеленые волосы плавали на поверхности, отчасти закрывая обзор. Но все равно было видно, что у нее голова женщины и рыбий хвост, толстые веревки обвивали ее руки и тело. В свете фонаря ее кожа блестела, чешуйки под поверхностью сверкали.

Она не была человеком. А потом я увидела, как веревка впивается в ее кожу, и прикусила губу.

Она была опасна. Нат говорил, что она хотела убить. И веревки с кляпом больше никого не беспокоили. Они бесстрастно смотрели на русалку, кроме Пенебригга, который глядел на нее почти с благоговением.