Она понимала, все понимала, однако впечатление сохранилоcь. Впечатление ложное; но, может быть, именно в нём истина? Логика жизни, логика характеров?

Церр прав: в обществе, где человек, его благополучие, его счастье главная цель всех усилий многих людей, никому не позволено рисковать ни своей, йи тем более-чужой жизнью. Пусть бы уж лучше взлетел на воздух - этот завод-Руно должен был вызывать аварийную команду до техпор, пока самолеты не обезвредили бы действие БТ по всей округе. Завод можно восстановить, а человека... Человек неповторим. Нельзя рисковать человеческими жизнями.

А он... А Руно всю жизнь твердил о праве на -самопожертвование, на риск. Он был убежден: без риска жизнь потеряет половину своей привлекательности.

"Лучше потерять половину, чем все, - сказал тогда -подавленный случившимся Церр. - Это нелепость - добиваться счастья и процветания общества ценой человеческих жизней, превращать цель в средство". И Церр был прав, безусловно прав. Но почему так тревожно на сердце?!

Тогда она во всем согласилась с Церром, да и сейчас согласна. Но доводы ли разума убедили ее, не жалость ли к старику, потерявшему дочь? Милый угловатый Церр! Он представлялся ей ежом, существом совершенно беззащитным, если бы не колючки. Разве еж виноват, что колется?

И разве иглы нужны ему для нападения, не для защиты? В сущности, Церр безобиднейший; человек, робкий и застенчивый. Лишь обстоятельства заставляли его ощетиниваться время от времени. Сначала он и Норе показался излишне колючим, но потом, когда она подружилась с Анитой, когда они вчетвером гуляли по вечерам, жарили грибные шашлыки на костре, катались на яхте, играли в теннис, словом, чуть ли не каждый свободный час проводили вместе,она поняла Церра и полюбила его как отца. Жизнь его не задалась- он до преклонных дет был одинок, любил только свою науку, своих рыбок, А потом нагрянула поздняя любовь, поздняя и несчастливая, от которой, похоже, даже приятных воспоминаний не осталось. Только дочь, Анита.

В ней сосредоточилась вся его жизнь, все, что мы называем личным. И вдруг - ничего. Пустота. Крах.

Но самое, странное, самое непонятное в том, что Анита, дочь Церра,, воспитанная им и без памяти его любившая, во всём была похожа на Руно. Она тоже не признавала жизни без риска. И откуда взялась в ней эта отжившая черта?

Ведь за ней стояло будущее. "А вдруг это и есть черта человека будущего, а мы с Церром ошиблись? Или... или она была немножко влюблена в Руно и потому старалась ему подражать? Да нет, не похоже, это было у нее свое, внутреннее, глубинное. Неужели же Церр заблуждался?.." Нора еще раз окинула взглядом водохрайилище, не увидела на нем никаких льдин, не увидела обуглившейся рыбы на Прибрежной отмели -и устало провела рукой по лицу, Хватит! С прошлым покончено. Пора возвращаться в настоящее, И, если возможно, подумать о завтрашнем дне.

"Прощай, тайга! Прощай, Лена!" Одним махом преодолела она гостиничную лестницу, пальцы решительно отстукали вызов, по клавишам видео.

Дверь номера была закрыта, но ей показалось, будто в ванной Чуть слышно жужжит бритва. Руно все еще незримо присутствовал в ее жизни. Больше того, он еще не отлучался ни на минуту, выдавая себя то жужжанием бритвы, то насвистыванием за стеной, то вздохом в пустом соседнем кресле.

Экран вспыхнул-сейчас на нем появится Жюль, близкий, заботливый; необходимый, в она скажет ему все, что давно уже пора сказать. Она скажет: "Дорогой мой Жюлъ Иванович, я вам так и не ответила вчера. Я отвечу сегодня..." Но в тот самый момент, когда Жюль должен был появиться на экране, она инстинктивно, испуганно нажала клавишу отказа от разговора.

- Нет, не сейчас!-прошептала Нора. - Не сейчас, после. Еще успеется.

За спиной послышался облегченный вздох. А может, ветер шевельнул занавеску.

Нора быстро набрала другой номер - на экране возник сын, Игорешка. Волосы на макушке вихром, глаза круглые, шальные-не остыл еще от каких-то своих интересных дел.

Был он в этот момент мучительно, укоряюще похож на отца. На Руно.

- Мамочка! Ты приехала!-выдохнул Игорешка и безотчетно подался вперед, к ней.

Другоевич погасил скорость и медленно описал эллипс вокруг бакена. Серый неприветливый мяч как ни в чем не бывало поворачивался вокруг своей оси, и, казалось, нет ему никакого дела до подошедшего изуродованного судна; Вентхауз, Церр и даже Мелин приникли к иллюмййаторам. Молча следил за ними воспаленными лихорадочными глазами Ларри Ларк- был он очень слаб, стонал, впадал в беспамятство, но, когда приходил в себя, только взгляд выдавал его муки. Похоже, он превзошел все пределы человеческого терпения - изнуряющая тряска доконала бы Любого на его месте;

- Удивительное невезение,-забыв о своей обычной невозмутимости, растерянно произнес Другоевич.- По золотому правилу: пришла беда - отворяй ворота. Как же мы теперь координироваться будем?

- Но встретить-то он нас должен, -- не то спросил, не то заверил Бентхауз. - Он же знает время, разве не так?

- Так, так,-- вздохнул Другоевия и по возможности спокойно в третий раз повторил то, о чем уже говорил, дважды:- Он проинформирован о времени нашего прибытия, о всех .наших неполадках, о состоянии капитана и об уровне радиации в двигательной камере. Не знает oн только двух вещей: что с нами делать, это он мне сам вчера сказал, и что У нас отказало радио.

- Надо же, чтоб оно отказало в самый такой момент, тпробормотал Бентхауз.- Как до заказу.

- Это антенна, точно, антенна,-заявил Мелин.-Когда корпус перекосило, ее вполне могло срезать. Держалась на волоске. А чем иначе объяснить, что все в порядке, а приема нет? Если бы не заклиненный люк, я бы в момент...

- Антенна, не антенна, какая разница? Теперь посыплются несчастья одно за другим,- трагическим полушепотом предрек Церр. - Может, антенна в порядке, да он не желает с вами разговаривать?

- Вы никогда не занимались дрессировкой змей? -слабым голосом спросил вдруг Ларри Ларк.

- Нет, я занимался рыборазведением. А что? - насторожился Церр.

Ларри закрыл глаза.

- Странно, очень странно. Я все думаю; где вы на учились так похоже шипеть? - Длинную неловкую паузу прервал Мелин: