Юлий БУРКИН

КОРОЛЕВА В ИЗГНАНИИ

МАРИЯ

1

- Ну, вот мы и дома, - с явным облегчением сказал следователь, открыв кабинет и усевшись. Это были его первые слова с того момента, как они влезли в машину. - Что ж, Мария Викторовна, давайте поговорим начистоту.

Маша неопределенно кивнула. Ей казалось, все у нее внутри заковано в лед, и вряд ли этот лед когда-нибудь растает.

- В первую очередь объясните мне, - продолжал следователь, - почему вы не стали невидимой? Я знаю, вы умеете это.

Так же неопределенно она пожала плечами. Почему не исчезла? Она и сама еще не успела осмыслить это. Хотя... Что ей принес ее "божественный дар"? Что кроме боли? Она потеряла дом и друзей, она потеряла себя - ту, какой бы ей хотелось быть... Человек, которого она любит, предал ее. А сейчас, когда она смогла простить его, он умирает... Когда-то она должна была остановиться.

- Будем молчать? - поинтересовался следователь, - или...

Она подняла глаза и ТАК на него взглянула...

- Что с ним? - спросила она шепотом.

- Сейчас, - торопливо кивнул следователь, поднял трубку и набрал номер.

- Алло, это прокуратура вас беспокоит. Это Зыков, следователь. Там к вам должны были доставить... Да, ножевое... Да-да, Кислицын... - Некоторое время длилась пауза, во время которой Зыков покачивал головой, вникая в то, что слышал. - Спасибо, - сказал он наконец и положил трубку.

- Сильный мальчик, - улыбнулся он Маше. - С ним - полный порядок. А мы - будем говорить?

- Будем, - согласилась она, ощущая как что-то оживает в ней. - Только без абстрактных вопросов. Типа - почему не исчезла. Не исчезла и все.

- Что ж, меня это устраивает, - сухо согласился Зыков. - Я многое знаю о вас. С точки зрения закона вы виновны. Но я знаю, что вас обманывали, и все, что вы совершали делалось не по собственной воле. Машу передернуло: она была не согласна с тем, что он говорил, и она не нуждалась в подачках следователя. По его выходило, она - какая-то тварь бессловесная... Но он продолжал: - Так что обещаю: в крайнем случае - два года условно. А вы мне - адреса, имена, суммы...

- Не надо со мной торговаться. Вы... - она остановилась, вспоминая, как его звать. "Андрей Владимирович", - подсказал Зыков. - Вы, Андрей Владимирович, знать-то знаете, а вот понять еще не умеете. Я все могу.

- Да ну, - запротестовал следователь. - Возможности ваши ограничены. Комната заперта, за дверью - охранник...

- Я сейчас исчезну, - перебила его Маша, - и сколько бы вы не бегали по этой комнате, вам меня не поймать. А когда подходящий момент представится - шарахну чем-нибудь тяжелым по голове. Вот, стулом, например.

- Стул привинчен.

- Ну, ящиком от стола. Да просто пну между ног, так что загнетесь, и пистолет отберу. Пусть тогда ваш охранник приходит.

- Начнете стрелять, сбежится вся прокуратура.

- Вы в жмурки когда-нибудь играли? - недобро усмехнулась Маша. - Так вот, вы все - голите...

Она блефовала, но и сама в тот момент верила в то, что говорит.

Зыков озадаченно потер подбородок.

- Ну ладно, ладно, - пошел он на перемирие, - один ноль в вашу пользу. Что мы как дети: а я - сильнее, а у меня брат есть...

- Дайте бумагу и ручку. Напишу все, что знаю. Только не потому, что ВЫ так хотите, а потому, что Я так хочу. Потому что все они - мизинца его не стоят.

...Информации оказалось не так-то много. Где искать Копченого или Али-Бабу? Она не знала не только адресов, но даже настоящих имен всех этих сошек. Так, некоторые номера телефонов, автомобилей, "криминальные эпизоды". Однажды заезжали домой к Гоге, и визуально она могла бы найти его квартиру, но адреса не знала тоже. Да и меньше всего ей хотелось "закладывать" именно Гогу.

- Сколько ему дадут? - спросила она, протягивая Зонову лист.

- Трудно сказать. "Восток - дело темное". Думаю, от трех до семи.

- Я хочу взглянуть на него.

- Не раньше завтрашнего дня. Так врач сказал: нельзя беспокоить.

- Я не буду его беспокоить. Он меня не увидит... - И тут же поправилась с горечью в голосе: - Он меня не видит.

Зыков вскинул брови:

- Из показаний следует, что вы не умеете возвращать людям способность видеть вас. Или научились?

- Нет, - ответила Маша. - Так я увижу его сегодня?

- То, что знаем мы, врачам не объяснишь. Они не пустят. Или пустят, но потом руководству моему пожалуются. Будут неприятности. Так что... - Он что-то чиркнул на бумажке и протянул ее Маше. - Вот. Повестка. Явитесь ко мне завтра в двенадцать ноль-ноль, поедем к нему. Хотя... - Зыков испытующе глянул ей в лицо, - вы могли бы воспользоваться своими способностями и пройти к нему невидимой, адрес больницы я вам дам.

- Не надо, - двумя пальцами Маша взяла протянутую бумажку. И, вставая, закончила, повторив: - Завтра в двенадцать ноль-ноль.

...Алкины родители были уже в курсе событий, но милая ее рыжая мама делала вид, что "все как всегда". И это было даже хуже. Если бы Маше было куда пойти, она с удовольствием покинула этот гостеприимный, даже слишком гостеприимный дом. Но пойти было некуда. В родном городе отправиться в гостиницу ей как-то не пришло в голову.

- И что же ты теперь? - спрашивала мама Алки, хозяйничая на кухне. Поступать будешь? Год, конечно, потеряла, но это не беда, какие наши годы?!

- Не знаю, - уклончиво отвечала Маша. Поступать? Вот, наверное, удивилась бы эта добрая домашняя женщина, если бы узнала, что ее юная собеседница ухитрилась даже не закончить школу.

- А чего тут думать? Город у нас маленький, но недаром его студенческим называют. Жить тут и не закончить вуз - просто не принято.

Самым глупым в этой ситуации было то, что разговор явно был не нужен ни Маше, ни алкиной маме, но взаимная вежливость заставляла их поддерживать его.

Алка краем глаза наблюдала за Машей и в один прекрасный момент вдруг заявила:

- Ладно, мама, мы пошли спать.

- Да ведь рано еще. Подождите, я ужин сделаю...

Но Маша уже поднялась с облегчением со стула и направилась к двери вслед за Алкой.

- Спокойной ночи, - недовольно сказала им в спину мама.

- Ну что с тобой?! - накинулась на Машу Алка в комнате. - Чего ты как замороженная? Леша жив, что еще тебе надо?

- У тебя валерьянка есть?

- Сейчас, - осеклась Алка. - Только в таблетках, вот. Подожди, я воды принесу.