- Ты... ты всего лишь хочешь попасть туда? - прозревая спросил я.

- Дед! Ты хочешь увидеть чужой мир?

- Да!

Насколько речевой аппарат рептилоида мог передать гнев, настолько дед этим воспользовался.

- Неужели ты не понимаешь? - рявкнул он. - Пускай я всегда был дураком и фанатиком, но честным дураком и романтичным фанатиком! Я всех космонавтов до начала эпохи джампа знаю по именам! Я ревел, когда наш марсианский зонд рухнул в океан... а тебе и название его ничего не скажет. Когда американский лунный поселок выгорел дотла, я первый раз в жизни напился с горя! Я хотел для человечества звездного будущего. Оно наступило - но не такое, как думалось. Только когда рушится большая мечта - всегда остается место маленькой. Личной! Может быть лишь через такие маленькие мечты и возможно свершить что-то большое, а? Да, я хочу увидеть небо, пылающее от звезд! Попасть в центр Галактики! Ступить на планету, где людей никогда не было, и не должно было оказаться в ближайшее тысячелетие! И может быть - сделать чтото для человечества. Если это вообще возможно...

Он замолчал, не переводя дыхание - тело рептилоида в этом, похоже, не нуждалось, а собираясь с мыслями.

- Я понимал, что могу сдохнуть еще при старте с Земли, - тихо сказал он. - Ну и что? Хоть тушкой, хоть чучелом, только в небо...

- Деда...

- Скажи, что я не прав, - произнес дед. - Знаешь, я соглашусь. В конце концов, ты лучше чем я. Таким уж воспитан.

- Ты прав.

Рептилоид посмотрел на меня бледно-голубыми глазами.

- Знаешь, дед, вот Геометры, - продолжал я, - они не умеют хотеть чего-то себе лично. Почти не умеют. Может быть это и есть главный недостаток, когда забываешь о себе?

- Эгоизм как залог процветания цивилизации? - дед на мое одобрение не отреагировал. - Нет, Петр, не надо подводить идейный базис под мое желание отправиться с тобой. Невозможно сейчас решить, что правильнее. Но побывать в Ядре - слишком большое искушение. Не знаю, может дед и был прав, что оборвал мои философствования. Только я действительно сомневаюсь в нормальности людей, которые ничего не хотят для себя лично. Ничего - ни власти, ни денег, ни бунгало на Мальдивских островах, ни неба в котором миллион звезд, ни сладкой дрожи, которой пронзает тело джамп.

Если человеку нечего терять, он никогда не поймет другого. На этом уже многие попадались - от земных политиков, до Наставников Геометров. И мир, в котором все заботятся лишь о других, был бы большой муравьиной кучей. А это уже не ко мне, это, скорее, ко Льву Толстому с его нравоучительными писаниями. Или, лучше, к Софье Андреевне, с ее воспоминаниями о великом муже и его поведению в быту.

- Хорошо, дед, - сказал я. - Давай поддадимся искушению.

- Только надо будет спросить, что об этом думает командующий алари. У его авантюризма тоже есть свои пределы. Умеет дед остужать энтузиазм.