Аджума осеклась, но потом опять врубила свою пластинку про правила приличия, что вещи это не мои, что торговать на территории, нарушение распорядка дня… Короче, всякая ахинея которая приходит тёткам в голову, когда они борются за чью-то нравственность и порядочность.

Я уж не стал с нею спорить, поняв, что бесполезно, да и мои возражения в поисках истины вызывали неодобрение присутствующего педагогического состава. Чё гусей дразнить? Тем более, на пустом месте? Так, стоял, заткнувшись, слушал, ожидая, чем дело кончится.

Не получая от меня реакции, тётя взялась «полоскать» парней. Что это де, архиаморально, играть со школьницей на раздевание. И нужно поставить в известность родителей о моральном облике их сыновей, чтобы те посмотрели, кого они воспитали.

Когда речь зашла о родителях, парни резко оживились и, крутя головами, стали напоминать сусликов, которые уже решили стопроцентно куда-то бежать, но направление своего бега ещё не выбрали. Барабанщика «распёрло» и он, открыв рот, дал признательные показания, что на раздевание играла ЮнМи, а они — играли на музыкальную композицию, которую она, то есть я, обещала им написать.

От такого пассажа, педагогический состав, похоже, «слегка припух» и опять всё внимание обратилось на меня.

— А на что я ещё с ними должна была играть? — пожав плечами, объяснил я «выбор ставки», — Взять с них нечего, на деньги в школе играть нельзя, а аукционы по продаже вещей знаменитостей легитимны во всём мире…

Преподы от моего практицизма на несколько секунд онемели.

— Хочешь сказать, что ты всё заранее спланировала? — переварив услышанное, поинтересовался у меня ДонХё, — как же тебе удалось так всё точно рассчитать?

— У меня голова есть, — ответил ему я, одновременно взглядом отвечая на пронзительный взгляд СынРи, — иногда, я ей думаю…

— Наверное, это хорошо, что только иногда. Страшно представить, чтобы было, если бы ты думала ей постоянно…

Тут тётка с чего-то решила, что парни обманывают, и никакой договорённости о композиции между нами не было, а на самом деле было одно только моральное разложение. Отбиваясь от этого наезда, парни предъявили доказательства. Оказалось, моя обработка их композиции сделанная для батла, грубо говоря, за неделю, набрала почти половину от числа просмотров их варианта, только они копили свои циферки почти три месяца.

— Вот я решил… — объясняя, промямлил СынРи.

А я и не знал, — сказал я сам себе, услыхав о таком деле, — кто бы мог подумать…

В общем, от «облико аморале» я и парни, кое-как, отбились.

Тогда тётка переключилась на денежный вопрос. Стала требовать возвращения моих богатств нажитых непосильным трудом. На что я изволил ей заметить, что в нашем обществе, в котором пропагандируется свободное предпринимательство и равные права для всех, требовать аннулировать результаты сделок совершённых по взаимной договорённости дееспособными людьми — это очень странное требование, никак не совпадающие с интересами государства.

После этого моего вброса, очкастая онемела секунды на две, а половина преподов разулыбалась, опуская лица. Похоже, учительницу корейского тут не очень любят, больно шумна.

Но, рано праздновал я победу. Своей последней фразой я подставился, и аджума подняла вопрос о моей дееспособности по возрасту. Парни да, они уже совершеннолетние, я — ещё нет. Значит, не могу и не имею никакого права. Короче, всё вернуть и отдать.

— Хорошо, — выслушав тётю и, пожав плечами, сказал ей я, — я верну. Скажите парням — пусть раздеваются!

— Зачем?! — подпрыгнув на месте, не поняла тётя.

— Но, как же? — сказал я, — Сначала они снимают с себя одежду, потом идут и отдают свои вещи тем девчонкам, которые им их возвращали, девочки отдают вещи мне, я отдаю им их деньги, а парням отдаю вещи. А как по-другому?

Аджума после этого «зависла», а половина преподов откровенно захихикала, видимо представив предложенную мною процедуру в деталях.

— Что за ерунду ты говоришь! — возмутилась учительница, — просто верни деньги девочкам и всё! Вещи уже у мальчиков! Зачем усложнять?

— А я не помню, кто у меня покупал, — ответил я.

— Как не помнишь? — не понял ДонХё.

— Я же недавно поступила, — объяснил я, — всех не знаю, было поздно, два часа ночи. Я сильно устала и хотела спать. Моих сил хватило только за вещами следить. А лиц было так много, что они у меня в голове просто все слились в одно. Вот убей, не помню, кто, что покупал!

После этого все задумались, смотря на парней. Те, видимо испугавшись, что дальше события пойдут по предложенному мною варианту, подали голос. Сказав, что всех вещей им не вернули. Кто-то из поклонниц, то ли решил оставить тряпки себе, на вечную память, то ли задумал совершить акт передачи позже, в более интимной обстановке. Один на один, так сказать, без толпы свидетелей. Всю свою одёжку в группе получил только СынРи, остальные лишились примерно половины вещей.

После того, как это выяснили, я, молча, пожал плечом, смотря на тётеньку. Мол, я же говорил? А вы не верили…

Тётя, от демонстрации того, что я умнее её, похоже, крепко разозлилась. В итоге, за то, что я выделывался, а не блеял, опустив голову — «простите, сонбе-е-е», мне «впаяли» по полной. Очкастая зараза на этом шибко настаивала. Два месяца в «карцере», написать от руки двести извинений, убраться в этом свинарнике и минус сто баллов за поведение… Охо-хо, грехи мои тяжкие…

Зато в школе — я сегодня популярен, как никто. Реально ходят на меня смотреть толпами, словно на слона в зоопарке. Школьница, обыгравшая парней в карты! Причём, на раздевание! Последняя деталь — придаёт истории особую пикантность. Встанут и смотрят издали. И ещё так делают: Оооо! И головами трясут. Сущий цирк. С реакцией, в общем-то, понятно, помню, читал, что с личностными отношениями у молодых корейцев, задавленных учёбой, всё непросто. Но, поскольку тема интересует и природа требует, а времени ни на что нет, кроме уроков, остаётся только болтать «про это» перебегая между занятиями из класса в класс. А тут ЮнМи такая, дерзкая…

Ладно, это уже всё в прошлом. Теперь настоящие. Нужно пойти, найти хотя бы стул, чтобы было на чём сидеть на этой помойке. Хоть грязь и неприятна, спешить с уборкой не буду. Подождём. Буду следовать известной мудрости — «не спеши выполнять, может, отменят». Не сказано же, что убираться именно сегодня? Не сказано. Просто — навести порядок. За два месяца — как-нибудь уберусь. А сегодня просто на это настроения нет…

Тэкс, приступим к раскопкам в мебельной куче…

Место действия: дом мамы ЮнМи.

Время действия: вечер

Мама, только что, закончив телефонный разговор, смотрит круглыми глазами на старшую дочь, продолжая держать телефон возле уха, лишь чуть отставив его в сторону.

— Мама, что? — нетерпеливо спрашивает СунОк, — Что ты так смотришь? Кто звонил?

— Звонили из школы ЮнМи, — отвечает мама, опуская руку с телефоном.

— И что? Что-то случилось? С ЮнМи всё в порядке?

— Не совсем…

— Что с ней случилось?! Она заболела?!

— Она обыграла парней в карты… на раздевание…

— ??!! ЮнМи?! В Кирин??!

— Сказали, что моя дочь дурно влияет на учащихся. Расшатывает устои школы…

— Не может этого быть! Никогда не поверю, что бы ЮнМи играла в такие игры! Она ещё слишком молода и неопытна, чтобы играть в такое. Наверняка это парни устроили, а она на это попалась. Знаешь, все эти дурацкие шутки с новичками? Уверена, что это именно это, а не что-то там… такое!

— Сказали, чтобы я поговорила со своей дочерью о недопустимости такого поведения… — говорит мама, прислушиваясь к словам дочери.

— Так она их обыграла! — восклицает СунОк, вспомнив начало разговора, — Молодец, сестрёнка, так им и надо, этим придуркам! Сели, играть со школьницей, обмануть вздумали! Не на ту напали!

— Надо позвонить ЮнМи, — говорит мама, вспомнив про телефон в руке, — узнать, как она там?