Пять минут спустя Момо вытащил миссис А. из клуба. Фрэнк открыл дверцу автомобиля.

– Ну и задница ты, – сказала она Момо.

– Дура! Лезь в автомобиль.

Он толкнул ее внутрь, и Фрэнк захлопнул дверцу.

– Отвези ее домой и не оставляй, пока я не приеду.

Фрэнку оставалось лишь надеяться, что это будет скоро. По дороге домой Мари не произнесла ни слова. Она закурила сигарету и стала пускать дым, а так как Фрэнк боялся перегнуться через нее, чтобы открыть окошко, то вскоре в салоне было не продохнуть. Едва остановив автомобиль у дома Момо, Фрэнк выскочил наружу и открыл дверцу для жены босса, которая довольно быстро одолела расстояние, отделявшее ее от дома, и с нарочитым нетерпением принялась поджидать, когда Фрэнк отыщет ключ.

Когда он наконец открыл дверь, она сказала:

– Тебе, Фрэнк, незачем входить.

– Момо приказал ждать его в доме.

Она странно посмотрела на него.

– Тогда тебе лучше послушаться его.

Мари сразу направилась к бару и начала смешивать «манхэттен».

– Тебе налить, Фрэнки?

– Мне еще нельзя.

Оставалось еще два года до того дня, когда он получит законное право пить что хочет.

Она улыбнулась.

– Держу пари, для кое-чего другого ты не так уж и молод.

– Не знаю, о чем вы, миссис А.

Конечно же он знал и до чертиков испугался. Он был как в ловушке – если встанет и уйдет, чего ему больше всего хотелось, то наживет большие неприятности. Если останется и миссис А. будет его донимать, то его ждут еще большие неприятности.

Фрэнк размышлял об этом, когда миссис А. произнесла:

– Понимаешь, Момо не трахает меня.

Фрэнк не знал, что сказать. Он никогда слышал, чтобы женщина говорила «трахает», тем более миссис А.

– Он трахает дешевых шлюх в Сан-Диего и Тихуане, – продолжала она, – но не может трахнуть свою жену. Как тебе это?

Его могут убить даже за то, что он слушает такое, – вот о чем думал Фрэнк. Если Момо заподозрит, что я знаю, он все сделает, чтобы я не смог никому об этом рассказать. Но Момо не надо беспокоиться, потому что я даже себе самому ничего не скажу. Впрочем, это не важно. Если Момо узнает, что я знаю о том, как обстоят у него дела с женой, он убьет меня, потому что не сможет посмотреть мне в глаза.

– У женщин тоже есть запросы, – говорит Мари. – Фрэнки, ты ведь понимаешь, о чем я?

– Вроде того.

У Пэтти как будто запросов не было.

– Вроде того? – пришла в ярость Мари.

Однако Фрэнк не очень поверил в ее ярость, потому что она начала спускать платье с левого плеча.

– Миссис А…

– Миссис А., – передразнила она Фрэнка. – Знаю я, что ты весь вечер глаз не сводил с моих грудей. Неплохие грудки, правда? Ну же, прикоснись.

– Миссис А., я ухожу.

– Момо велел тебе ждать.

– Все равно я ухожу, миссис А.

Теперь он видел ее черный бюстгальтер. Груди были круглые, белые, красивые, однако Фрэнк потянулся к дверной ручке, думая: «Если соблазнишь чужую жену, они отрежут тебе яйца и заставят съесть их. А потом убьют».

Таков закон.

– В чем дело, Фрэнки? – спросила она. – Уж не гомик ли ты?

– Нет.

– Наверняка да, – сказала миссис А. – Думаю, ты гомик.

– Нет.

– Значит, ты боишься, Фрэнки, ведь боишься? Его не будет еще несколько часов. Ты и сам знаешь. Наверное, он сейчас с какой-нибудь шлюшкой.

– Я не боюсь.

Она смягчилась.

– Уж не девственник ли ты, Фрэнки? Я угадала? Ах, малыш, тебе нечего бояться, все будет хорошо. Я все тебе покажу. Покажу, как доставить мне удовольствие, не тревожься.

– Не в этом дело. Я…

– Разве я некрасивая? – нетерпеливо спросила миссис А. – Думаешь, я старая?

– Вы очень красивая, миссис А. Но я лучше пойду.

Он повернул ручку двери, когда она сказала:

– Если ты уйдешь, я пожалуюсь Момо, что ты это сделал. Мне все равно достанется, так что я скажу ему, что ты трахал меня, пока я не закричала. Я скажу ему, что ты затрахал меня до потери сознания.

Фрэнк вспоминает, как сорок лет назад стоял, опустив голову, возле двери и думал: «Что это говорит пьяная дура? Я ведь к ней даже не прикоснулся, а она собирается сказать мужу, что я ее трахнул?»

А если в самом деле?..

Все равно тебе смерть, думал он тогда.

Фрэнк в ужасе смотрел на крошечную фигурку Мари Аеппо, почти освободившуюся от черного платья. Она подносила испачканный губной помадой бокал с «манхэттеном» к пухлым губам, и ее духи витали в воздухе, кружа Фрэнку голову.

Спасло его то, что дверь неожиданно распахнулась.

Мари отвернулась от Фрэнка и быстро поправила платье, когда Момо появился в дверях.

Выглядел он неважно.

Его крепко избили.

Ники Лочичеро втолкнул его в комнату и приказал сесть на кушетку. Момо повиновался, потому что тот держал в руке пистолет тридцать восьмого калибра. Взглянув на Фрэнка, Лочичеро сказал:

– Принеси боссу лед.

Фрэнк пошел к бару.

– Кубики, – сказал Лочичеро. – Из морозилки, черт бы тебя побрал. Иди в кухню.

Фрэнк бросился в кухню, достал форму со льдом из морозилки и выбил из нее пару кубиков. Потом нашел полотенце в ящике и завернул в него лед. Когда он вернулся в гостиную, там уже был ДеСанто. На его лице блуждала бессмысленная ухмылка.

Мари не улыбалась. Она была словно замороженная. Замороженная, окаменевшая и совершенно трезвая.

Фрэнк сел рядом с Момо на кушетку и приложил лед к его опухшему глазу.

– Он сам может это сделать, – сказал Лочичеро.

Фрэнк слушал его и не слышал. Он прижимал лед к глазу Момо. Капелька крови побежала по полотенцу, и Фрэнк свернул его, чтобы она не попала на кушетку.

– Мы кое-чего не закончили, – сказал ДеСанто, обращаясь к Мари.

– Закончили, – отозвалась Мари.

– Не согласен, – возразил ДеСанто. – Нельзя поиграть с мужчиной, а потом оставить его ни с чем. Это нехорошо.

Он схватил Мари за запястье.

– Где спальня?

Она не ответила. Тогда он ударил ее по лицу. Момо сделал движение, будто хотел встать, но Лочичеро направил ему в лицо пистолет, и Момо опустился на кушетку.

– Я задал тебе вопрос, – сказал ДеСанто и поднял руку.

Мари показала на дверь.

– Вот так-то лучше, – проговорил ДеСанто и повернулся к Момо. – Я собираюсь пойти и дать твоей жене то, что ей надо, приятель. Ты ведь не возражаешь?

Лочичеро со злостью ткнул пистолетом в висок Момо.

Тот покачал головой.

Фрэнк видел, что Момо дрожит.

– Идем, красотка, – сказал ДеСанто.

Он потащил Мари к двери и втолкнул в спальню. Потом вошел сам и хотел было закрыть за собой дверь, но раздумал и оставил ее распахнутой.

Фрэнк видел, как он бросил Мари лицом вниз на кровать. Видел, как одной рукой он схватил ее за шею, а другой сорвал с нее платье. Видел, как она стояла на коленях в своем черном белье, и ДеСанто стягивал с нее трусики, после чего он расстегнул молнию на брюках. Ему не надо было распалять себя, и он, не медля, вошел в нее.

Фрэнк услышал, как она что-то пробормотала, и ее тело дрогнуло под тяжестью ДеСанто.

– Это должно было случиться, Момо, – сказал Лочичеро. – Не надо было болтать.

Момо ничего не ответил, лишь обхватил голову руками. Из носа у него текли сопли и кровь. Лочичеро сунул пистолет ему под подбородок и поднял его голову, чтобы он смотрел на происходившее в другой комнате.

ДеСанто оставил дверь открытой, и Момо видел, как он за волосы тянет голову Мари назад, всаживая в нее свой член. И Фрэнк тоже видел. Он видел лицо Мари, размазанную помаду и рот, искривленный так, как он никогда еще не кривился при Фрэнке. Одной рукой ДеСанто тянул ее за волосы, а другой мял ей груди. Он крякал при каждом толчке, и очки косо сидели у него на мокром от пота носу.

– Ты этого хотела, сука? – спросил ДеСанто. – Говори.

Он дернул ее за волосы.

– Да, – прошептала Мари.

– Что?

– Да!

– Скажи: «Трахни меня, Аль».

– Трахни меня, Аль! – крикнула Мари.