В то же время нельзя не отметить, что хотя бы на концептуальном уровне экономическая и структурная политика в отношении оборонного комплекса стала гораздо более взвешенной. Новая программа конверсии отошла от принципа ничем не подкрепленных деклараций о намерениях, характерного для всех прежних программ. Военные власти всерьез говорят о необходимости концентрации военного заказа, прекращения дублирования, стандартизации. Таким

образом, можно говорить что нас ожидает реальная оптимизация военной части оборонного комплекса, ориентированного на реально оплачиваемый военный спрос и связанная с этим структурная перестройка.

Некоторые практические шаги в направлении консолидации в авиапромышленности уже сделаны. Речь идет, например, о беспрецедентном слиянии (вернее - агрессивном поглощении) Московским авиационно-промышленным объединением МАПО сначала конструкторского бюро МиГ, а затем еще двенадцати предприятий, в результате чего оформляется крупный вертикально интегрированный концерн полного инновационного цикла, ориентированный прежде всего на внешний рынок. Интересно, что среди поглощенных предприятий 9 имеют промышленный профиль и 4 занимаются НИОКРами. Более того, концерн вышел за рамки самолетостроительной отрасли и включил ключевые фирмы вертолетостроения (Камов и Климов). Этот случай можно отнести к числу примеров инициированной снизу реструктуризации, однако при активном участии и поощрении государства.

Реструктуризация и связанный с ней передел сфер влияния, собственности, заказов, конечно, не мог не вызвать обострение конкуренции на отраслевом и корпоративном уровнях. Нельзя сказать, что отношения в оборонном комплексе советского периода обходились без конкуренции: известно немало примеров острого соперничества КБ и генеральных конструкторов за принятие на вооружение и развертывание полномасштабного производства дублирующих систем и видов военной техники. Однако в настоящее время конкурентная борьба приобрела новые, гораздо более жесткие формы, да и предмет соперничества чаще всего определяет само выживание предприятия, а не просто получение наград к празднику. Причем даже короткая реформенная история уже дала примеры межотраслей конкуренции за крупные сделки (достаточно упомянуть, например, борьбу вокруг сделки по продаже ракетных двигателей в США между самарским авиационным предприятием "Двигатели НК" и подмосковной космической "Энергомаш"), внутриотраслевой (особенно острой в авиапромышленности, в которой идет процесс сокращения числа генеральных подрядчиков, ассоциированных чаще всего с определенным типом военного или гражданского самолета); а также конкуренции между оборонными и гражданскими предприятиями на нетрадиционных для оборонки рынках (речь чаще всего идет о ценовом и технологическом вытеснении традиционных производителей).

4. Приватизация ((( По данным на конец 1995 г. из 2000 предприятий оборонного комплекса акционировано 1100, в том числе на 700 предприятиях сохранен государственный пакет акций. 430 предприятий (в основном занимающихся НИОКР, а также практически все подчиненные Миноборонпрому ракетно-космические предприятия) включены в запретительный список. Интересно, что число предприятий, желающих покинуть этот список, почти уравновешивается числом компаний, которые хотели бы туда попасть, да и сами принципы и критерии составления этих списков не слишком формализованы и могут быть предметом торга. )))

Серия скандалов вокруг приватизации оборонных предприятий обострило внимание общества к этой проблеме, причем к некоторых публикациях говорят об остановке приватизации в оборонной промышленности или даже ревизии приватизационных актов на ряде предприятий. Предметом споров стали запретительные списки, залоговые аукционы, факты рыночной недооценки акций, а также приватизация стратегически важных компаний, которые продолжают участвовать в выполнении военных программ. В арбитражных судах находятся споры по сделкам с НПО "Энергия", КБ Сухого, Туполевском комплексе и многими другими предприятиями.

Однако есть все основания предположить, что указанные причины споров носят лишь внешний характер, и настоящие проблемы с приватизацией оборонных предприятий в принципе сходны с проблемами и противоречиями приватизационной стратегии и программы вообще. Главное в том, что не были достигнуты ожидавшиеся результаты, прежде всего в отношении обеспечения доступа к инвестиционному капиталу и улучшения качества корпоративного управления* Приватизация не стала залогом рыночного успеха, да и не могла стать, если учесть, что фондовый рынок в принципе пока не может быть инструментом привлечения эффективного инвестора.

Акционированные оборонные предприятия в той же мере, что и гражданские, демонстрируют враждебность к сторонним акционерам (аргументируя такую политику в том числе опасностью доступа криминального капитала к стратегически важным производствам и угрозой разрыва технологических цепочек). Однако при всей серьезности приведенных аргументов, нередко

они лишь прикрывают стремление менеджеров сохранить свою власть, которая неизбежно перестает быть неограниченной на акционированном предприятии.

Суммируя сказанное, отметим, что реформы в оборонном комплексе несомненно сдвинулись с того тупикового пути, который преобладал в первые годы провозглашения конверсионной политики. Начало оптимизации военной части оборонки и уроки, полученные в ходе реформ директорами наиболее активной части предприятий, наряду с возможностями, которые может дать формирующийся финансовый и фондовый рынки и создаваемая система имущественного и корпоративного права в условиях относительной стабилизации экономики, дает надежду на восстановление экономического роста хотя бы в той части оборонной промышленности и науки, которые ориентированы на ликвидные военные и гражданские рынки.

ИВАНОВА Н.И.

НАУКА И ТЕХНИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС В ПЕРЕХОДНОЙ ЭКОНОМИКЕ

(((Исследования по данной теме поддержаны Российским Гуманитарным Научным Фондом, грант N 743 от 9.04.1996 г.)))

Изучение технического прогресса является одним из центральных направлений западной экономической науки. Из описанных в основном докладе течений современной теории ею занимаются как представители "мейнстрима" неоклассической школы, так и "альтернативы" - эволюционисты и компаративисты. Достаточно сослаться на работы нобелевского уровня: Р.Солоу по оценке роли технического прогресса в обеспечении экономического роста, и их развитие в самое последнее время представителями "новой теории роста" П. Ромером и Р. Лукасом, продвинувших гипотезу об эндогенном характере важнейших научно-технических нововведений. В этом же ряду - классическая работа Э. Денисона о причинах страновых различий в темпах экономического роста, в которой сделан вывод о решающей роли затрат на науку и образование. Р. Нельсон, один их основоположников эволюционной теории экономического развития, ведущей свое происхождение от концепций Шумпетера, опирался при создании теории на собственный богатый опыт изучения экономики научно-технического прогресса, считая именно ее центральной в современной политэкономии капитализма.

Наиболее важны для освещения проблем переходной экономики следующие общие положения современной экономической теории, принимаемые представителями разных школ.

Во-первых, экономическую ценность научных исследований трудно предсказать и не менее трудно - судить о ней в ретроспективе. Экономические блага, принесенные научными открытиями и изобретениями, могут реализоваться очень быстро, а могут, что случается чаще, оставаться долгое время невостребованными и нереализованными с экономической точки зрения. Чем ближе научные исследования к границам познания, тем более неопределенным становится их экономический результат.

Во-вторых, реализация экономической ренты (прибыли) даже от коммерчески прибыльных результатов исследований возможна лишь в той степени, в какой могут быть юридически защищены и экономически обеспечены авторские права на научное открытие. Эта проблема, решаемая чаще всего с помощью патентов и авторских прав, дает изобретателям и новаторам лишь ограниченные возможности получения доходов. Так, в корпорациях индивидуальный изобретатель или исследователь неизбежно отдает все или часть прав своей компании. В фундаментальных исследованиях, результаты которых обычно не патентуются, а публикуются открыто, часто бывает сложно установить приоритет какого-либо исследователя в сравнении с его коллегами, тем более что исследования в одной области ведут обычно несколько групп ученых. Таким образом неопределенная и часто нереализованная индивидуальная прибыль от научного открытия неизбежно меньше той значительной общественной отдачи, которую приносят открытия и радикальные нововведения. Этот факт можно считать доказанным теоретически и эмпирически, на многочисленных примерах (от пенициллина до ксерокса).