«Лучшие времена» наступили с приходом Глеба. Он взялся за «спасибо» разобрать библиотеку и систематизировать ее. Директор, которому Глеб понравился с первого взгляда, неожиданно для себя дал юноше такое разрешение, и он с головой углубился в работу. Особых раритетов среди книг не оказалось. Они были в основном церковные, изданные большей частью в конце девятнадцатого века. Но Глеб, уже достаточно опытный для своих двадцати четырех лет кладоискатель, нутром чуял, что с библиотекой не все так просто. И оказался прав.

При простукивании в одном из углов помещения Глеб нашел под полом пустоту. Возможно, другой, менее искушенный в таких делах человек не придал бы этому факту должного значения, так как хранилище книг находилось на втором этаже, но юноша сразу определил, что пустота звучит по-иному, нежели перекрытие первого этажа, являющееся полом библиотеки.

Второй тайник он вскрыл ночью вместе с отцом. Это было нечестно по отношении к энтузиастам, хранителям комплекса, но кладоискательская лихорадка вскружила бесшабашные головы Николая Даниловича и Глеба, которые никогда не были большими моралистами, если дело касалось поиска кладов. Увы, их ожидало жестокое разочарование.

Нет, Глеб не ошибся, тайник и впрямь находился под полом. Это был узкий колодец, почти доверху заполненный… книгами! Но в нем не нашлось даже завалящей золотой монетки, чтобы компенсировать кладоискателям бессонную ночь и тяжелый труд. Впрочем, книги из тайника, в отличие от тех, что спасали монахи в начале двадцатого века, сплошь были старинными раритетами и стоили немалых денег даже по предварительной прикидке. Но клан Тихомировых никогда не занимался книгами, а потому отец и сын единогласно решили передать свою находку в качестве благотворительного дара историко-архитектурному комплексу. Это сделал Глеб. Для этого ему пришлось здорово поработать, чтобы замаскировать следы ночного вскрытия пола. Но он успешно справился с этой задачей, применив все свое умение и знания в этом деле. По крайней мере, директор комплекса точно ничего не заметил.

Еще бы – новый тайник! Похоже, директор, как и Николай Данилович с Глебом, ожидал увидеть груду сокровищ. Поэтому он и поспешил вскрыть пол, не подвергнув плиту, закрывающую тайник-колодец, обычным в таких случаях исследованиям. Глеб с облегчением вздохнул…

В отличие от Глеба и Николая Даниловича, директор сильно не расстроился, когда увидел содержимое тайника. Скорее наоборот: его содержимое – рукописные книги, церковные требники на латыни в оригинальном и дорогом оформлении, а также несколько инкунабул[2] – были для директора дороже любых сокровищ. Он долго тискал Глеба в объятиях и клятвенно обещал, что выпишет юноше большую премию. Премии Глеб, конечно же, не дождался, но по этому поводу сильно не переживал. Главным было то, что директор без лишних словопрений, перед тем как выставить найденные раритеты в музее, милостиво разрешил молодому специалисту заняться исследованием находок. И Глеб не подкачал.

Оказалось, что какое-то время монастырь был католическим. Мало того – им заведовали люди, относящиеся к религиозным принципам весьма своеобразно. Судя по нескольким книгам, они проводили странные опыты, которые попахивали дьявольской серой и безбожием.

Открытие Глеба в запасниках долго не залежалось. Директор, мужик ушлый и хозяйственный, сразу смекнул, на какую золотую жилу наткнулся его номинальный подчиненный. И вскоре в одном из модных журналов, имеющем большую читательскую аудиторию, вышла обширная статья директора, в которой он соловьем разливался, описывая находку. Короче говоря, статья была самым настоящим рекламным буклетом. Удар был точен, стрела попала, что называется, в яблочко, и количество экскурсантов выросло в три раза. А когда еще и центральное телевидение сняло сюжет о монастыре и показало всему миру находки Глеба, в комплексе появились первые иностранные туристы, большей частью духовного сословия, любители старины и просто бездельники, которым все равно на что смотреть и куда ездить.

Поначалу директору это нравилось. Но когда папский нунций, суля разные блага, вышел с прошением в правительство страны с предложением вернуть католической церкви разоренный монастырь, когда-то принадлежащий папскому престолу, он сильно забеспокоился. И зря. Предложение, спущенное с верхов вниз для рассмотрения, потерялось где-то в чиновных коридорах. А бедный нунций с терпением и настойчивостью, присущим людям верующим, безуспешно обивал пороги кабинетов и слал шифрованные цидулки в Ватикан, в которых преобладали уныние и отчаяние человека, попавшего в лабиринт, из которого нет выхода. А Глеб тем временем с головой погрузился в изучение находок. И чем больше он вникал в рукописные тексты, написанные латиницей, тем сильнее в нем произрастало чувство недоумения.

То, о чем в них говорилось, было выше его понимания и сильно попахивало мистикой. Если бы не одно «но» – написанные от руки книги на самом деле были журналами лабораторных исследований! И опыты, поставленные большей частью на людях, подтверждали выводы какого-то патера Алоизия, судя по всему, живодера и палача. Глеб не успел до конца ознакомиться с рукописью иезуита, как случилось нечто из ряда вон выходящее, заставившее юношу бросить научные занятия и вместе с отцом отправиться в очередную экспедицию.

Тот весенний день не предвещал каких-либо событий, и уж тем более – потрясений. С утра экскурсий было всего две, и Глеб благополучно сбагрил их на плечи своих коллег. Он любил в утренние часы предаваться размышлениям, сидя на каменной скамье в садике, слушать птичий щебет и не очень внимательно наблюдать со стороны за «контингентом», как называла туристов билетерша Клавдия Ивановна, дородная женщина с голосом Соловья-разбойника и необъятным бюстом.

Иностранец появился ближе к обеду. Когда он попал в поле зрения Глеба, в совершенно ясном небе громыхнуло – где-то далеко шла гроза. Углубившийся в свои мысли Глеб от неожиданности вздрогнул и во все глаза уставился на тощего, высокого гражданина явно не славянской наружности.

Он был уже немолод, черноволос, темен лицом и носил длинный серый плащ – несмотря на раннюю весну и солнечный день, погода пока теплом не баловала. Глебу невольно пришло на ум гениальное произведение Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» и он поежился. Загадочный иностранец напомнил ему одного из персонажей романа. Но тут же юноша и расслабился.

Он был прагматиком до мозга костей и в чудеса не верил. Мало ли ему приходилось водить иностранных туристов по развалинам… И среди них были такие экземпляры, что по сравнению с ними этот угрюмый крючконосый тип выглядел просто красавцем. И все же заноза, угнездившаяся под сердцем с появлением на монастырском дворе иностранца, так и осталась там, время от времени давая о себе знать легкими уколами.

- С чего бы? – недоумевал Глеб.

Объяснение пришло быстро. Через полчаса громкоговоритель голосом директора позвал Глеба в здание администрации; оно стояло отдельно от других построек и когда-то служило монахам прачечной. В кабинете директора сидел тот самый иностранец и пил кофе. Глеб в душе посочувствовал туристу – секретарь директора, Лизочка Забалуева, варила не кофе, а какую-то непонятную горькую жидкость, очень похожую по цвету, вкусу и запаху на средство против тараканов.

– Знакомьтесь, – сказал директор сначала по-немецки, а затем по-русски, представляя Глеба иностранцу. – Это наш ведущий специалист, Глеб Тихомиров.

Немец привстал и вежливо кивнул, показав директору и Глебу безукоризненный пробор.

«Ого! – с иронией подумал удивленный Глеб – Мои шансы растут. Эдак я скоро стану замом…» И вежливо склонил голову, приветствуя зарубежного гостя.

– Господин Крюгер, – тем временем продолжал директор, – интересуется нашими находками. Мы могли бы показать ему книгохранилище?

Крюгер! Ничего себе фамилия…

Глеб посмотрел в черные бездонные глаза немца (Немца ли? Нужно будет уточнить… А зачем?) и увидел в них лишь слегка подтаявший ледок, что должно было, по идее, означать снисходительное расположение к юноше.