Шаман бросил их в огонь.

Тут же дым стал густым, синим, клубящимся. Не черным, а синим. Орк нахмурил лоб, увидев, как изменился цвет, но затем снова склонился над огнем и вдохнул так глубоко, как только мог.

Мир изменился, и вместе с ним орк. Он стал птицей, гигантским вороном, парящим над землей. Он беззаботно летел над горами. Своими глазами он видел самых маленьких животных, самые дальние реки. Чувство бодрости, которое он не чувствовал едва ли не с самой юности, чуть не захватило его, но Калтар боролся. Поддаться означало потерять себя. Он мог летать так всегда, никогда не вспомнив, что был когда-то другим.

Размышляя над этим, Калтар заметил что-то неладное в природе, возможно, то, что было причиной тревоги голосов. Было то, чего быть не должно. Он изменил направление, доверяясь чувствам, и чем ближе он подлетал, тем сильнее становилась тревога.

И в самой глубине горной цепи Калтар обнаружил причину беспокойства.

Подсознательно он понимал, что лишь представляет себе это, что это лишь образ. Перед Калтаром появилась водяная воронка, заглатывающая и извергающая одновременно. Но то, что погружалось или выходило из ее глубин, было днями и ночами, месяцами и годами. Казалось, воронка поедала и выплескивала само время.

Понимание этого так ошеломило шамана, что он слишком поздно заметил, что воронка начала заглатывать и его.

Тут же Калтар начал вырываться, пытаясь освободиться. Он махал крыльями, напрягаясь изо всех сил. Его мысли были слишком далеко от физической оболочки, он отчаянно держался за шелковую нить, соединяющую его душу с телом и пытался тем самым выйти из транса.

Однако воронка продолжала его засасывать.

В отчаянии Калтар воззвал к духам, моля укрепить его. Они пришли, он знал, что они придут, но, казалось, они действовали слишком медленно. Воронка окружила его, казалась уже готовая вот-вот поглотить всего без остатка.

Внезапно мир скрутился вокруг шамана. Воронка, горы… все кружилось, кружилось.

Задыхаясь, Калтар пробудился.

Истощенный годами, он еле-еле удержался от того, чтобы не упасть лицом в огонь. Шепчущие голоса тут же исчезли прочь. Орк сел на пол своей хижины, пытаясь успокоить себя… да, теперь он снова в смертном мире. Духи спасли его, хотя едва не опоздали.

Но за счастливым успокоением он вспомнил то, свидетелем чего был… и что это значит.

— Я должен сказать Траллу…— бормотал он, усилием заставляя старые ноги встать. — Я должен сказать ему немедленно, иначе мы потеряем наш дом… наш мир… снова…

«Зловещее предзнаменование, — решил Ронин. Его ярко-зеленые глаза уставились на результаты гадания. — По крайней мере, любой маг признал бы это».

— Ты уверен? — спросила Вериса из другой комнаты. — Ты перепроверил толкование?

Рыжеволосый маг кивнул и поморщился, осознав, что, конечно же, эльфийка не могла этого видеть. Он должен сказать ей это лицом к лицу. Она это заслужила. Лишь бы она осилила это.

Одетый в темно-синие штаны и пиджак, отделанные золотом, Ронин выглядел скорее политиком, чем магом, и в течение последних лет от него требовалась скорее дипломатия, чем его магия. Дипломатия никогда не была простой вещью для него, человека, предпочитавшего действовать по ситуации. Своей густой копной волос и короткой бородкой он походил на льва, что, в общем, соответствовало и его нраву, когда ему приходилось общаться с избалованными и высокомерными послами. Его нос, сломанный много лет назад, но по его собственному желанию так никогда и не выправленный, дополнял его огненный образ.

— Ронин… у тебя есть что мне сказать?

Он не мог больше заставлять ее ждать. Она должна знать правду, какой бы ужасной она ни была.

— Я иду, Вериса.

Отложив в сторону свои гадательные атрибуты, он глубоко вздохнул и направился в комнату к эльфийке. На входе он немного задержался. Ронин смотрел на ее лицо, прекрасное, идеально овальное с хитрыми заманчивыми, напоминающими миндалины и чистыми, как небо, глазами, крошечным носиком и соблазнительными губами, которые, казалось, всегда готовы были вот-вот улыбнуться. Лицо ее обрамляли шикарные платиново-серебряные волосы, которые доставали до поясницы, когда она стояла. Она могла бы сойти за человека, если бы не острые, выступающие из-за волос длинные уши, которые были главным признаком ее расы.

— Ну? — терпеливо спросила она.

— Будет… будет двойня.

Ее лицо осветилось, что удивительно шло ее глазам.

— Двойня! Удивительно! Прекрасно! Я была уверена в этом!

Она легла обратно на деревянную кровать. Всегда стройный, гибкий егерь, теперь же она была несколько месяцев беременна. Исчезли привычная нагрудная и кожаная броня. Теперь она была одета в серебристое платье, которое не могло скрыть надвигающихся родов.

Они догадывались об этом по тому, как быстро она пополнела, но Ронин отказывался верить. Они поженились всего несколько месяцев назад, как она узнала о своем положении. Оба были озабочены этим, ведь даже брак человека и высшего эльфа был крайне редок в исторических летописях, и, тем более, не было ни одной записи об успешном рождении ребенка от эльфа и человека.

И теперь их ждал не один, а два ребенка.

— Я думаю, ты не понимаешь, Вериса. Двойня! Двойня от мага и эльфа!

Но ее лицо продолжало излучать радость и удивление.

— Эльфы редко рожают, и очень, очень редко рожают двойню, моя любовь. Они предназначены для великих дел!

Ронин не смог скрыть кислого выражения лица.

— Я знаю. Это-то меня и беспокоит…

Он и Вериса прожили собственную долю «великих дел». Брошенные вместе, дабы проникнуть в орочий оплот Грим Батол в последние дни войны против Орды, они взглянули в лицо не только оркам, но и драконам, гоблинам, троллям и многим другим. Позже они переезжали из королевства в королевство в качестве послов, напоминающих Альянсу о необходимости остаться целостным. Это не значит, что они не рисковали своими жизнями в это время, так как следовавший за этой войной мир был, мягко говоря, неустойчив.

Затем, без предупреждения, пришел Пылающий Легион.

В это время то, что изначально начиналось как партнерство, начало становиться удивительным переплетением душ. В войне против смертоносных демонов маг и егерь сражались не только ради своих земель, но и ради друг друга. Когда одному из них казалось, что другой погиб, невыносимая боль пронзала его.

Возможно, боль потерять друг друга оказалась сильнее, потому что все, кого они любили, уже погибли. Как Даларан, так и Кель'Талас были разрушены до основания Карающей Плетью, тысячи жителей были зарезаны гниющими мясниками, служившими страшному Королю Мертвых, который, по возвращению, вызвал Легион. Целые города погибали в ужасе, но самое страшное то, что их многочисленные жертвы тут же поднимались мертвыми, и их проклятые смертные оболочки вступали в ряды Плети.

Маленькая семья Ронина рано погибла в войне. Мать его умерла давно, но отец, брат и двакузенабыли убиты во время падения Андорала. К счастью, отчаянные защитники города, не видя надежды на спасение, подожгли город. Даже Плеть не могла поднять воинов из пепла.

Он не видел никого из своей семьи, даже отца, с тех пор как вступил в ряды магов, но эта новость оставила пустоту в сердце Ронина. Трещина между ним и его родней, причиной которой по большей части был выбор его профессии, исчезла в мгновение ока. Он стал последним из своей семьи. Он остался один.

Один до тех пор, пока не осознал те чувства, которые испытывал к эльфийке, и она ответила ему взаимностью.

Когда наконец-то завершилась ужасающая борьба, для них был лишь один путь. Несмотря на потрясение народа Верисы и магических учителей Ронина, оба они решили больше никогда не расставаться. Они скрепили печатью брачный договор и решили начать жить нормальной жизнью насколько это было возможно в мире, раздираемом на части.