– Ну, все мы, – или большинство – продолжаем заниматься своим делом, пока у нас нет возможности послать все к черту и поселиться в своей мечте. На мечту нужны деньги, а что до моего знакомого, то, я думаю, он их скопил и поэтому больше не пишет…

«Министр» хочет что-то сказать, но шеф успевает предупредить его:

– Вот у вас есть мечта?

– М-м…

– Постойте! Не говорите! Я угадаю сам: домик из каталога «Honka» в экологически чистом районе дельты, подальше от населенных пунктов, рыбалка, лодка с японским мотором и внедорожник «тойота»… Что, я угадал?

– В общем – да… – выдавливает из себя «министр». И вдруг широко, ясно так смеется. – А у вас, – не переставая улыбаться и потирая колени ладонями, словно от смущения, что его так легко раскусили, в свою очередь спрашивает «министр», – у вас есть мечта?

– Ну разумеется… Мечта! Какой высокоразвитый человек без мечты! – смеется шеф. – Еще бокал?

– Валяйте. Но мечта?

– О-о, до приезда сюда я твердо знал, чего хочу: быть подальше ОТСЮДА. Так вот, мечтой был остров. В Средиземном море. Небольшой. Не слишком заселенный. Растительность сухих субтропиков. Аромат итальянской сосны. Пинии – представляете? Ну и море – восхитительно голубое, прекрасное море. И домик на берегу. Никого рядом. Может быть – поселок за мысом. Причал, рыбный базарчик по утрам… Но эта мечта здесь умерла. Я не мечтаю больше об одиночестве…

– И предпочитаете?…

– Людное лондонское предместье. Знаете: пабы, люди всех цветов кожи, дети в скверах, музыканты, женщины, торговцы, темные делишки, хороший гашиш… Или другой вариант: Южная Англия. Маленькое поместье где-нибудь в Девоншире… Там прекрасный климат, знаете? Почти субтропики. Вы даже не представляете. Пальмы растут. Из-за Гольфстрима… Так вот: поместье, лошади, овцы, рыжая жена-англичанка, четверо детей…

Лита вздрагивает. Она очень задета этими словами, но может позволить себе лишь шуточный гнев. Она взлохмачивает волосы на голове шефа и укоризненно восклицает:

– Так вот о чем ты мечтаешь!

– Да, детка, – хлопает он ее по спине, – предыдущую мечту я изжил, глядя вон туда! – Широкий жест в сторону дверей, распахнутых на бассейн, пустыню и верблюдов вдали.

Опрокидывает содержимое бокала одним глотком и обращается со следующей фразой уже к «министру»:

– Здесь удивительное место, правда. В каких-нибудь ста метрах – полторы тысячи людей, сознание которых почти не затронуто цивилизацией. Я люблю их. Они строят дома из самана, вяжут маты из тростника, отапливаются высушенным кизяком и практически не имеют понятия о деньгах. Им незачем никуда убегать. Если бы я был любознательнее, я бы давно спросил у них – о чем они мечтают? О детях, о внуках, наверное? Счастливцы!

«Министр внутренних дел» начинает ерзать от нетерпения на своем диване.

Шеф замечает это и едва не хохочет:

– Олег, я знаю, это невыносимо, но сейчас – прямо к делу. Знаете, со времен моей мятежной юности, всяких там «маршей несогласных», я понял… – И тут он как будто взнуздывает свою речь. Она становится тверже, конкретнее. – В этой стране пролетариат более не существует как сколько-нибудь значимая проблема. К сожалению, нефтепромысел не может совсем обойтись без этого фермента. Поэтому завтра… Что делать? – Спокойно: – Промысел должен продолжаться. Иначе деньги перестанут совершать свой оборот и наши мечты – никогда не сбудутся… Вот, – протягивает он «министру» распечатку почтового сообщения, полученного из Москвы. – Взгляните.

«Министр» берет бумагу и внимательно прочитывает ее. Поднимает глаза на шефа.

Шеф наливает себе и «министру» еще вина, бутылка пустеет.

– Завтра, после окончания смены, этот фермент должен дать легкое вспенивание обстановки. Неизбежно. В конце концов, нам практически предлагают локаут. По опыту моей юношеской политической жизни скажу, что, прежде чем первый камень будет брошен в эту дверь, – и он указывает в сторону, откуда появился «министр», – всякая мысль о противлении должна быть рассеяна. Жертвы исключены. Но нужно что-то броское. Шлемы. Пластиковые щиты. Бронежилеты. Дубинки. Оружие. Один залп поверх голов. Обязательно. После этого я скажу речь. – И – переведя дух: – Все.

«Министр» делает движение на своем диване.

– Резиновые пули или боевые?

– Никаких пуль вообще. Вы должны подавить их психически, как если бы они у вас были. Но если не уверены – прихватите газ.

– Ясно. – Чуть подождав: – Кто платит?

– Не беспокойтесь. Главное, назовите правильную цену, когда все посчитаете. Все это, конечно, отвратительно, но такова плата за то, чтобы наши мечты осуществились…

Он поднимает бокал, чокается с «министром»:

– За наши мечты!

Выпив, мужчины встают, пожимают друг другу руки, шеф провожает «министра» до дверей.

Возвращается обратно с иронической улыбкой на лице.

Внезапно раздается тихий от бешенства голос Литы:

– А ты – дрянь! Жена-англичанка! Ферма в Девоншире! Какого черта тогда ты трахаешься со мной?! Не с кем больше?! Скучно без этого?

Она стоит на подиуме, глядя на него сверху вниз, уперев руки в бока. Глаза ее горят обидой.

– Стоп-стоп-стоп, – говорит он, начиная подниматься по лестнице. – Вот в этих сценах я играть не подписывался. Ненавижу плохой театр.

– А я не понимаю твоей игры!

– Не понимаешь?! Все ты прекрасно понимаешь! Мы с тобой друг друга любим. Так или не так?

Он уже стоит рядом с нею, легонько поглаживая ее плечо.

– Я люблю тебя… И мы играем только в это. А не в скандал в благородном семействе и уж тем более не в выяснение отношений! Увольте!

Не хо-чу!

– Ты ведешь себя как жестокий ребенок – какого черта?! Ты сам ввел такие правила?!

– Мы до сих пор играли честно… И никто никого не подводил…

А завтра нам предстоит такое, что накануне из-за какой-то ерунды…

– Ты при людях размазываешь меня об стену, как говно! – От обиды у нее дрожат в глазах слезы.

– Зачем ты принимаешь всерьез слова? Тем более мои? Ты знаешь хоть одну мечту, которая сбылась бы как есть? Не вывернулась бы наизнанку и не обманула тебя, ты – знаешь? Тем более в наше время?!

– Не знаю…

– Вот убьют меня, и поймешь, кто был твоей мечтой, – с мужской жестокостью произносит он.

– Было бы подлостью с твоей стороны – таким образом бросить меня в этой дыре! – с женской жестокостью восклицает она.

Вечер в городе. Федька с Валей в ресторане. Ресторан не шикарный (какой шик в провинции?), но все же не без помпы. Зеркала, люстры, колонны, лепнина на потолке давят на психику так, что Федьке, привыкшему к затрапезной обстановке, неудобно. Он тут же подвигает к себе пепельницу и начинает курить.

– Ты чего занервничал? – спрашивает его Валя. – Сам же хотел… Не нравится – пойдем отсюда. Но ты лучше успокойся. Я Ингу попрошу – она нам дешево накроет.

Федька оглядывается вокруг. Публика спокойно сидит, с достоинством. Выпивают, едят со знанием дела.

Внезапно он замечает свое отражение в зеркале:

– И как только ты тут работаешь… Среди таких рож…

Валя усмехается:

– Да, бывают портреты…

– Знаешь, я когда в таких местах оказываюсь, чувствую, что меня обувают, как последнее чмо. Вот за все эти финтифлюшки. Люстры, скатерти, зеркала… Ты сидишь, делаешь вид, что кайфуешь, а сам последний рубль жопой пережевываешь… Лучше б в кремле на скамейке посидели…

– Брось, мы же сами решили… Я попрошу Ингу…

Появляется Инга, все чин чином, делает вид, что принимает заказ. Только чуть-чуть подмигивает подруге. «Привет-привет».

– Давай нам графинчик водки, салатик какой-нибудь и, если можешь… мы тут вино сами принесли.

– Конечно, я открою, – тихо говорит Инга.

Через минуту возвращается, сервирует стол, ставит графин, перехватывает у Вали вино, открывает, наливает Вале в бокал вина, Федьке в рюмку – водки.

– Спасибо, сестричка, – оживает Федька. – К нам не присоединишься?