– Так вот, - Ягода принял деловой вид. - С нашей стороны вы можете не ждать никаких препятствий - одно лишь содействие. Материала у нас предостаточно. Сколько попросите, столько и выделим - сотню, две, тысячу. Обо всех случаях саботажа и нежелания сотрудничать докладывайте лично мне. У меня к вам будет одна личная просьбочка… не откажите.

Профессор напрягся.

– Обезьянку бы мне, - заискивающе попросил Генрих Григорьевич. - Очень хотелось бы попробовать самому и тем внести лепту. Помоложе, а?

– Самца или самочку? - ляпнул Илья Иванович.

Ягода не обиделся, снисходительно улыбнулся:

– Самочку, какую-нибудь пампушечку. Наряжу гимназисткой. Но это строго между нами, вы понимаете? Подписки не требую, дело довольно деликатное. Рассчитываю на ваше понимание.

Иванов, давно истребивший в себе предрассудок брезгливости, испытал слабое подобие головокружение. Ему отчего-то расхотелось пить чай, и он отставил чашку.

– Приложу усилия, - пообещал он. - Я верный слуга молодого отечества и готов сотрудничать с правительством во всех устремлениях оного.

Профессор сдержал слово, так что Ягоде достались целые две самки, молоденькие, близняшки. Обе они искусали зампреда; это сыграло не последнюю роль в решении об аресте Ильи Ивановича шестью годами позднее. Как у подавляющего большинства людей, сознательно или подсознательно ожидающих пули, сейчас в лице Иванова помимо его воли проступило нечто мученическое, высокое, иконописное, а потому Ягода подумал, что - лично бы, с особенным удовольствием, поразил ему сперва левый глаз, а потом - правый.