— Понятно.

— Она даже не осмеливается выйти в сад. Говорит, что каждая травинка, каждый листочек напоминает ей о нем.

Патриция помолчала с минуту.

— А как ты, Марианна?

Та отвернулась и занялась укладыванием одежды в коробки. У Стива накопилось много одежды. Он любил таким образом подчеркивать свое богатство.

— Я все время его вспоминаю, — тихо произнесла Марианна.

— Стивена?

Марианна встала, стряхнула пыль и коротко ответила:

— Ты знаешь, что автокатастрофа произошла по его вине. Об этом мне лично рассказал следователь. Я попросила его, если это возможно, не говорить родителям Стивена и маме.

— Ты всегда ненавидела его, да?

— Нет. — Марианна думала об этом, но впервые решилась сказать то, на что не отваживалась ранее. — Он заставил меня выйти за него замуж, и, пожалуйста, не спрашивай, как и почему. Те проклятые бумаги. — Марианна нахмурилась. — Где они? Он, должно быть, их где-то спрятал. Не могли же они раствориться в воздухе. О нет! Стив никогда не был настолько беспечен, чтобы доверить их кому-либо. Это же его главный козырь. Конечно, вначале я ненавидела, но нельзя ненавидеть вечно. Это слишком утомительно. Через какое-то время или инстинкт самосохранения берет верх, или же ты просто сходишь с ума. — Марианна пожала плечами и предложила Пат спуститься в кухню, чтобы выпить по чашечке кофе.

Это помогло переменить тему разговора. Марианна стала рассказывать подруге о предложении мистера Добсона, о том, что она собирается сделать с домом и работой.

— Я хочу узнать, можно ли мне закончить какие-нибудь ускоренные платные медицинские курсы, — покраснев, созналась Марианна. — Кент думает, что это отличная идея.

— Кент? — брови Пат удивленно вздернулись. — Доктор Левинсон, ты хочешь сказать?

— Он очень помогает мне.

— Ага, значит, вот как обстоят дела, — подмигнула Патриция.

— Конечно нет! — рассмеялась Марианна. — Ты всегда все драматизируешь и приукрашиваешь! Кент и я — просто добрые друзья. Он хорошо ко мне относился все эти годы. И только.

Патриция стала прощаться — поздно вечером она уезжала. Вернувшись домой, Марианна нашла мать в гораздо лучшем настроении, чем утром.

— Элиза — очень милая женщина. Она так помогает мне, — сказала миссис Лойтер, попивая чай и ковыряя кусочки салата на тарелке, как привередливая птичка, обдумывающая, какой бы кусочек ей выбрать. — Эмери ушел, и моя скорбь этого не изменит. Я слишком долго уходила от действительности. Теперь я хочу думать о завтрашнем дне. Что сказал тебе мистер Добсон?

Марианна рассказала матери обо всем, а на следующее утро бухгалтер позвонил ей, чтобы сообщить, что покупатель приехал. Марианне необходимо было зайти в офис бухгалтера на Лонг-стрит, чтобы подписать необходимые бумаги.

Она оделась соответственно случаю: светлосерый шерстяной костюм, поскольку в воздухе уже чувствовалось дыхание осени, и лакированные жемчужно-кремовые туфли.

Марианна остановилась перед зеркалом и увидела там красивую женщину почти двадцати пяти лет, которая после всех потерь впервые за долгие годы чувствовала себя свободной.

Она улыбнулась, и отражение улыбнулось в ответ, раскрывая ей то, что она не видела уже очень давно. То же очаровательное лицо, те же темные густые волосы, только теперь коротко подстриженные, тот же высокий гибкий стан, немного печальные глаза, как у человека, прошедшего нелегкие испытания.

Марианна выбежала из дома, чувствуя себя значительно лучше, чем в последние месяцы, и добралась до офиса мистера Добсона как раз вовремя.

Мистера Бентхилла не было. Она выпила предложенный кофе, немного поболтала с бухгалтером, скрывая раздражение, оттого что ей приходится ждать. Неужели этот человек никогда ничего не слышал о правилах приличия?

Она взглянула на часы, затем — на мистера Добсона, который беспокойно посматривал на свои. Немного погодя он встал, сказал, что пойдет посмотрит, что случилось с этим джентльменом.

— Возможно, он заблудился, — вежливо предположил мистер Добсон, на что Марианна чуть было не сказала, что мистер Бентхилл мог потеряться в их городке, только будучи умственно отсталым. А в этом случае ей вряд ли стоит продавать ему компанию отца.

Мистер Добсон бесшумно исчез из кабинета, и десять минут спустя, когда Марианна уже почти убедила себя, что не следует продавать фирму человеку-невидимке, послышался звук открываемой двери.

Молодая женщина автоматически обернулась.

Шок, который она испытала, увидев Фредерика Галли, стоящего в дверном проеме, был так велик, словно, случайно выглянув из окна, она увидела нависшее над городом облако в виде гриба, возвещавшее о начале ядерной войны.

Фредерик вошел в кабинет, не отрывая глаз от ее лица. Сильно побледнев, Марианна поднялась навстречу.

Она будто увидела привидение. Ее мозг разрывался от огромного количества мыслей, образов, чувств, грозя в любую минуту остановиться от перегрузки.

— Фредерик! Что ты здесь делаешь? Я жду мистера Бентхилла — он должен быть здесь с минуты на минуту. Ты ведь не мистер Бентхилл? — То, что Марианна смогла выдавить, по сути, явилось достижением, так как голосовые связки отказывались ей повиноваться.

Она не ожидала когда-нибудь снова увидеть Фреда. Он оказался мощным снарядом, взорвавшимся в ее юности, разбившим ее на мелкие кусочки, и эти кусочки теперь нельзя, увы, склеить вновь так, чтобы не осталось трещин. И тем не менее Марианна старалась забыть навсегда бывшего любовника. Она заперла преследовавший ее образ в памяти и старалась изо всех сил никогда не открывать плотно закрытую дверь в мир воспоминаний.

Что он здесь делает?

— Нет, — спокойно, не улыбаясь, согласился Фредерик, с надменным вниманием оценивая ее, — Я — это я.

Он уселся в кресло возле нее и положил ногу на ногу. Марианна отчаянно не хотела его разглядывать, но не могла отвести глаз.

Фред возмужал — время нарисовало крошечные морщинки в уголках глаз и рта, усилило резкость, почти суровость черт. Однако Марианна не могла не заметить, что время не в силах изменить магической притягательности, устрашающей сексуальности его глубокого, сильного, печального взгляда.

— Извини, что разглядываю тебя, — сказала Марианна, — но я все еще не могу поверить, что передо мной сидишь именно ты. — Она робко улыбнулась; улыбка наткнулась на непроницаемую стену отчужденности.

— Я сожалею о твоем отце, — резко сказал он, отводя взгляд. — Боюсь, что эти новости дошли до меня немного поздно.

— Спасибо. Это несчастный случай. — Изрекать банальности было легче. Скрывая боль, Марианна научилась находить нужные ответы на вежливые соболезнования соседей и прочих людей в городке.

— И конечно, я сожалею о Стивене.

— Спасибо.

— Что, жизнь преподнесла сюрприз?

Марианна пожала плечами, нервно теребя пальцами шерстяную юбку.

— Машина вышла из-под контроля. По противоположной стороне ехал грузовик. Стив погиб на месте, а папа… — Марианна остановилась и глубоко вздохнула, успокаиваясь, — папа умер в машине «скорой помощи».

— Как твоя мать? Справляется с этим?

— Зачем ты приехал? — Спрашивать всегда легче, чем отвечать, — это помогало сохранить контроль над чувствами.

Фред холодно улыбнулся, и Марианна заметила неприязнь и презрение, притаившиеся за маской напускной любезности.

— Тогда мы не смогли закончить наш разговор, да, Марианна? Несколько лет, а точнее, четыре года назад мы так и не выяснили кое-чего.

— Да. Я помню. Ты убежал из города без оглядки, Фред.

Ее сердце билось еще неровно. Было такое ощущение, что она проваливается в безумный, бессмысленный мир, как Алиса в Зазеркалье. Надо только ущипнуть себя, и все сразу исчезнет. Марианна впилась ногтями в ладонь, но все осталось по-прежнему. Кроме того, напряженное безмолвие между ними сжимало как прессом ее легкие, затрудняя дыхание.

Фред пожал плечами.

— Я всегда знал, что вернусь, когда придет время.

— А почему ты решил, что это время пришло?