В зале появился стюард с совком и щеткой. Он быстро принялся убирать золотистые и серебряные осколки упавших с елки стеклянных шаров.

— Боже мой! — выдохнул Рого. — Вот ведь ужас какой!

Тучный мистер Роузен и его такая же пухлая супруга в тревоге смотрели на Питерса, ожидая от него объяснений.

— Послушайте, — не унимался Роузен, — скажите нам, не опасна ли вот такая качка? Нет?

— Нет, конечно, сэр, — невозмутимо отвечал стюард. — Ничуть не опасна. Мне приходилось переживать настоящие штормы в северной Атлантике, сэр, и все равно ничего страшного не происходило.

— Наш корабль не можете перевернуться, сэр, — поддержал товарища Эйкр. — Он специально построен так, чтобы не переворачиваться ни при каких обстоятельствах. — С этими словами он хотел было забрать со столика мистера Роузена блюдо с холодным языком, которое только что перед ним сам и поставил.

— Эй! Верните-ка мне язык! — возмутился Роузен. — Я даже попробовать его не успел!

Джеймс Мартин отметил про себя этот маленький инцидент. От его внимательных глаз, спрятанных за очками в золоченой оправе, не ускользало ничего. И когда пароход снова угрожающе накренился вбок, он увидел, как побледнели лица обоих стюардов. «Боже мой! — подумал он. — Они ведь сами насмерть перепуганы». Вслух же он сухо произнес, обращаясь к Скотту:

— Послушайте, Фрэнк, а вы сейчас молитесь за нас всех?

— Дело в том, видите ли, что я сейчас занят другим, — серьезно начал Скотт. — Я стараюсь удержать наш корабль на плаву при помощи мышц моего живота. Так сказать, использую свой брюшной пресс для всеобщего блага.

Смех за столиками на некоторое время снял напряжение. Шелби понимающе кивнул:

— Ну, если кому это под силу, так только вам!

И лишь мисс Кинсэйл осуждающе посмотрела на священника, недовольная его легкомысленным замечанием, которое показалось ей весьма неуместным.

— Кого вы пытаетесь обмануть? — раздраженно начал Мюллер, обращаясь к Питерсу. — Возможно, вам и приходилось переживать подобную качку, а вот мне почему-то нет. Что у нас сегодня тут вообще происходит? Неужели капитан не может сбавить ход, или изменить курс, или еще как-то отреагировать на этот кошмар?

Мюллер был человеком капризным. Он не хотел мириться ни с какими неудобствами и был достаточно богат, чтобы с ними бороться. Если его не устраивало обслуживание, он просто менял гостиницу или компанию, предлагавшую ему путевку. Однако теперь дело осложнялось тем, что покинуть «Посейдон» он не мог, а потому был вынужден терпеть все прихоти старого корабля.

— Мне кажется, что капитан просто старается наверстать упущенное, — предположил Мартин. — Мы ведь на сутки опаздываем, вот он и торопится.

В разговор вмешался маленький Робин, пропищав тонким голоском:

— Могу спорить, что капитан сам перепугался, да еще как!

— Капитаны никогда ничего не пугаются! — авторитетно заявил Скотт.

Однако мисс Кинсэйл чуть слышно пробормотала, ни к кому специально не обращаясь:

— Правильно говорят, что «устами младенца…»

Весельчак, казалось, не разделял волнения остальных. Он снова подозвал стюарда и радостно воскликнул:

— Плевать на все! Принесите-ка мне еще двойной сухой… Впрочем, погодите… Я передумал. Принесите мне виски!

— И мне тоже, — поддержала приятеля Памела.

Весельчак одарил ее влюбленным, почти обожающим взглядом:

— Вот умница!

Тем временем группа обедающих на левой стороне зала понемногу рассеивалась. Мэнни Роузен помог своей жене подняться из-за стола.

— Держись за меня покрепче, мамочка, — ласково произнес он. И добавил, обращаясь к Рого: — Вы сегодня выйдете к ужину, я надеюсь?

Рого уже раскрыл было рот, чтобы выдать очередную колкость, но не успел ничего сказать. Роузен опередил его:

— Надеюсь, мы снова увидим очаровательную Линду. Мы без нее очень скучаем.

— Да-да, — пробормотал Рого. — Я тоже рассчитываю на то, что она здесь появится.

Сидевшие за «разношерстым столом» поднялись, и тут «Посейдон» снова сильно накренился.

— Боже мой! — воскликнула мисс Кинсэйл.

— Возьмите меня под руку, — предложил Скотт.

— О, благодарю вас, — затрепетала мисс Кинсэйл, и в тот же миг Скотт сам взял ее под руку. Со стороны они являли собой весьма странную пару: высокий мужчина и крохотная, как куколка, старая дева. Когда они двинулись к лестнице, казалось, еще немного, и он поднимет ее над полом.

— Забавный парень, — задумчиво произнес Мюллер, глядя им вслед. Корабль медленно возвращался в нормальное положение. Мюллер добавил: — А что случилось бы, если бы наше судно на этот раз не выправилось?

Мартин вытер губы салфеткой и многозначительно кивнул:

— Полагаю, все бы мы погибли. Увидимся вечером.

Семейство Шелби, как по команде, поднялось и, цепляясь один за другого, направилось к центральной лестнице.

Как бы то ни было, а маленький Робин Шелби оказался прав, усомнившись в храбрости капитана. Капитан-грек не просто испугался; когда во время обеда корабль накренился так, что казалось, уже и не вернется в вертикальное положение, грек был близок к самой настоящей истерике. Не слишком опытный мореход, такое большое судно он вел впервые. С самого начала путешествия, еще когда корабль только вышел из Лиссабона, он неправильно использовал стабилизаторы при шквальном ветре, так и не поняв их предназначения. Ему просто везло, что все путешествие погода им благоприятствовала и нужды в стабилизаторах не было. Теперь, когда они понадобились, капитану пришлось признаться самому себе, что он в общем-то не знает, для чего они нужны и как с ними справляться.

Пароход «Посейдон» со стороны был похож на многоэтажный жилой дом, а в ширину не уступал размерам футбольного поля. Если бы его поставили на землю, например, в Нью-Йорке, он бы занял территорию с 42 до 46 улицы — в целых четыре городских квартала, а если бы в Лондоне — то от вокзала «Черинг-Кросс» до театра «Савой».

Треть корабля водоизмещением в 81 тысячу тонн находилась ниже ватерлинии. Там располагались силовая установка и холодильное оборудование, паровые котлы, насосы, редукционная передача, динамо-машины, топливо, балластные корыта и грузовой трюм. Но сейчас «Посейдон» оказался недогруженным, а потому и неустойчивым на воде. Иначе говоря, ему не хватало веса, он не был загружен балластом, а потому и не годен к плаванию. К этому его привел ряд неудач, преследовавших капитана, и стремление владельцев получить от круиза максимальную коммерческую выгоду.

Международный консорциум, купивший лайнер, модернизировал его и превратил в грузовое и круизное судно. Корабль отправлялся из Лиссабона. По пути он заходил в порты пятнадцати стран Африки и Южной Америки за тридцать дней. Грузовой трюм был увеличен втрое за счет уничтоженных кают туристского, а также второго и третьего классов и жилых отсеков команды. Помещение для пассажиров ограничивалось каютами первого класса, но скорость судна осталась прежней — тридцать один узел. Количество перевозимого груза, таким образом, позволило владельцам парохода снизить стоимость билетов на круиз. Теперь совершить такое путешествие могли себе позволить даже те, кто раньше и не мечтал о подобном празднике.

Грузовой трюм уже был пуст, а топливные бункеры заполнены лишь на одну треть, когда «Посейдон» благополучно вошел в предпоследний на пути к дому порт в Венесуэле. Здесь он должен был забрать новый груз и дозаправиться горючим. К несчастью, в Венесуэльском порту неожиданно началась так называемая «дикая», то есть несанкционированная профсоюзом, забастовка рабочих. Напрасно прождав тридцать шесть часов, «Посейдон» отчалил ни с чем — без груза в трюмах и не получив дополнительного топлива. Пароход торопился в Лиссабон, поскольку тридцатого декабря должен был выйти уже в следующий — новогодний — круиз.

Конечно, топлива кораблю хватало для того, чтобы доплыть до Лиссабона. А недостаток веса мог бы компенсировать водный балласт, но капитан опрометчиво решил отказаться от него. Из-за этого судно стало весьма неустойчивым на воде.