Долго Тюльпанов убеждал Питона, но все его красноречие и аргументы наталкивались на стену. "Чертов пуританин, - подумал Тюльпанов, покидая рубку, - опять все рушится". Услышав за спиной шорох, он повернулся, но никого не обнаружил. "Только галлюцинаций мне еще не хватает!"
Следующие двое суток он пребывал в полнейшей прострации, не ходил в лабораторию, почти все время валяясь на диване и бессмысленно глядя в потолок. А на третьи позвонил Гутва и сообщил, что Питон имеет для него срочную информацию чрезвычайной важности. Впрочем, и это не произвело на Тюльпанова никакого впечатления. Что могла сказать ему безмозглая машина? Ну, уж безмозглой ее никак не назовешь, лениво поправил он сам себя и нехотя поплелся на свидание.
Вайль и Гутва поджидали его в рубке, у обоих был несколько загадочный вид, словно они заготовили какой-то сюрприз. Тюльпанов вяло поздоровался и осведомился, что нужно змею. Вместо ответа Вайль включил связь. По прерывающемуся от волнения голосу Питона можно было понять, как не терпелось ему поделиться своей новостью.
- Я написал научную работу, - торжественно заявил он.
Тюльпанов откинулся в кресле и нервно захохотал.
- А как насчет морали? - спросил он, утирая слезы.
- Какая мораль? При чем тут мораль? Повторяю, я создал научное произведение.
- Ладно, - махнул рукой Тюльпанов, - давай его сюда.
В следующие несколько часов они знакомились с творчеством своего подопечного, который выбрасывал в рубку страницу за страницей; общее число их перевалило за тысячу. Темой своего исследования Питон избрал "Методику определения ценности научных работ", не без оснований полагая себя специалистом в этой области. Но какая это была чудовищная ерунда! Помесь списанных отовсюду фрагментов с банальными рассуждениями на уровне третьеклассника. Высокопарные и ничем не подкрепленные декларации, изложенные бесцветным тусклым языком. Все это вызвало только смех.
Закончив чтение и посоветовавшись, они включили связь.
- Ну как? - раздался нетерпеливый голос Питона. Он явно предвкушал триумф.
- Ты проделал большой труд... - осторожно начал Тюльпанов.
- Работал двое суток не покладая рук, - сообщил Питон.
- Книга отличается стройностью композиции, широтой охвата проблематики, глубиной проникновения в суть явлений, - продекламировал без смущения Тюльпанов, исторгнув у автора вздох удовлетворения.
- Не все, конечно, в ней равноценно, есть отдельные недостатки.
- Без этого не обходится, - снисходительно признал Питон. - Я готов учесть дельные замечания.
- А как насчет проходимости? Тут мы вынуждены положиться на твою беспристрастность.
- Можете не беспокоиться. Я проэкзаменовал себя, и результат оказался выше всяких ожиданий - 94 процента.
У Тюльпанова глаза на лоб полезли. Гутва чуть не плюхнулся со стула.
- Да это мировой рекорд!
- Кажется, так, - скромно отозвался Питон.
- И все же, Питончик, согласись, было бы неэтично ограничиться твоим заключением о собственной рукописи. Придется отдать ее на повторную экспертизу.
- Вот это уже ни к чему, - заволновался Питон. - Попадет еще к какому-нибудь дураку. - Вы что, мне не доверяете?
- Отнюдь. Но порядок есть порядок.
- Я бы предпочел избежать дополнительных рецензий, - сказал Питон и небрежно, как бы невзначай, добавил: - Кстати, я тут между делом решил себя перепроверить - вернулся к некоторым забракованным рукописям, и оказалось, что с известной натяжкой их можно пропустить.
- Любопытно. А сколь велика натяжка?
- Процент-другой. Словом, пустяки.
- Послушай, Питон, а ты не мог бы еще раз посмотреть рукопись Ляпидуса? - сказал Вайль.
- Почему бы и нет? Я их все держу в памяти. Минутку... Смотри-ка, вот сюрприз... Тянет на пять с лишним. Жаль, Ляпидус не дожил до этого счастливого мгновения. Урок для нас всех. Как говорится, семь раз примерь, а один отрежь. Так вы уж позаботьтесь, чтобы моя книга вышла. Есть у меня еще одна задумка...
Высокая комиссия не могла скрыть своего удивления, узнав, что при сохранении прежнего порога проходимости Питон начал пропускать четыре из каждых пяти отданных ему на экспертизу трудов.
- Чем вы это объясните? - спросил Нолли.
- Тут двух мнений быть не может, - заявил Тюльпанов. - Повысилось качество научных работ. История с Ляпидусом заставила всех призадуматься. Одни, как я и предвидел, стали ответственней, не несут сырых рукописей. Другие, прослышав о неумолимости и неподкупности Питона, предпочли вовсе не браться за перо. Поверьте мне, он нам постепенно вычистит всех графоманов.
- Посмотрим, - скептически заметил Нолли.
С единодушного согласия всех членов комиссия было разрешено продолжить эксперимент.
Оставшись вдвоем, соавторы поздравили друг друга с благополучным исходом.
- Теперь, впрочем, у нас другая забота, - вздохнул Вайль. - Как утихомирить Питона. Он ведь скоро потребует присвоить ему степень доктора наук, а там, глядишь, попросится в академики.
- Что-нибудь придумаем, - отмахнулся Тюльпанов, не желавший портить себе настроение. - Вот вы мне, Максим, лучше другое скажите: почему Питон вдруг клюнул на приманку? Я ведь так его уламывал, но он был непреклонен, как скала. Все твердил про свои нравственные принципы.
Вайль покраснел.
- Грешен, - сказал он, - я ненароком подслушал ваш с ним разговор.
- Ага. Ну и что?
- Очень просто. Вставил ему небольшой блок тщеславия. Или честолюбия. Называйте, как хотите.