- И вас не удивляет, что все поверили в "ОВУХ"?

- А чему тут изумляться? Я давно принял за основу, что жизнь вокруг меня фантастическая. Да, именно в этом ее однообразии, унылости даже, таится черт-те что. Достаточно соломинки - бредового заявления, забытого мною на столе в спешке, - чтобы унылая мутная речка жизни вдруг забурлила и понеслась вперед опрометью.

- Так выходит ведь, что Щурова вы не убили...

- Его невозможно убить до конца - он бессмертен. И сказать - почему? - Дзанни оглядывается и переходит на шепот. - Щуров - неизбежное звено общей цепи, деталь мировой гармонии. Он и до коммунизма доживет, до самого Золотого века.

- Отчего же не вырвать это звено совсем?!

- Цепь нельзя рвать, и не наше это дело.

- А наше дело - какое?

- Старый я, Сережа, чтобы рассуждать об этом. Пойми ты, старый! Я хочу успеть увидеть тебя под куполом неба с флейтой в руках, и чтобы она пела, а люди плакали о несовершенстве своем, слушая ее.

- А как я называться буду: Щуров или Похвиснев?

- Что такое имя? Ничего. Если наши идиоты вынесут решение называться тебе Щуровым, будешь Щуровым. Ничего страшного, может, и руководить начнешь. Этого не бойся: дурное дело не хитрое. Я помогу тебе, я все улажу. И разве впервой тебе носить чужое имя? Разве сейчас ты не Федор? Ну так станешь Щуровым. Главная твоя роль - Флейтист.

- И я не имею права быть просто Флейтистом - всегда и везде?

- Когда речь идет о праве стать легендой для людей, причем тут какое-то жалкое имя? Оно все равно забудется, а твоя флейта - нет.

- А честь? Честь как же?

- Не до жиру - быть бы живу.

- Но маршалы зова не слышат, иные погибли в бою, другие ему изменили и продали шпагу свою...

- Э, не надо драматизировать, - морщится Дзанни. - Шпагу можно сломать: оно и красиво, и благородно.

Он уходит как победитель и прощается со мной царственно, ласково. Я провожаю его до порога и говорю на прощание:

- Я вас всегда любил и люблю. Мне... вас жалко.

Дзанни кивает, не расслышав последних слов, и стремительно, бесшумно летит прочь - вниз по лестнице.

Только я запер дверь и ступил в темный Коридор, как на голову с потолка упал какой-то конверт. Моховая: ... Похвисневу С.В... Обратный адрес - "ОВУХ".

Я неловко разрываю конверт.

"Настоящим удостоверяется, что вопрос о передаче тела Похвиснева С.В. душе Щурова О.П. решен положительно. Телу Похвиснева С.В. предписано явиться в приемное отделение "ОВУХа" сего числа года 19..., имея с собой: паспорт, чистое белье (одну смену) и (на выбор):

а) веревку (шелковый шнур),

б) кирпич (стандартный),

в) чашу с ядом (эмалированную кружку).

Примечание N_1. "ОВУХ" гарантирует возврат пустой посуды.

Примечание N_2. Изгнание душ производится с 9 до 24 часов без выходных".

Я бросаю письмо на диван и оглядываю комнату - не нравится. Долго занимаюсь уборкой: выношу объедки, пустые бутылки.

...Ишь ты, чаша с ядом. Прямо как Сократ...

Пол маю старательно: сначала мыльной водой, потом чистой.

...На что же я имел право? На родную мать - не имел, на нормальную семью - не имел, на умных учителей - тоже нет, на работу, которую люблю, нет. Отчего честный мой труд не мог найти дорогу к людям? И отчего те же люди со спокойной скукой приняли меня как Федора? Федор разве лучше Флейтиста?! И разве лжец, лицемер, лакей достойнее того, кто ежедневно рискует своею жизнью ради мига красоты?

- Цвирк! Цвирк! Цвирк! - оживает звонок.

Я на цыпочках подхожу к двери и замираю не дыша, как вор.

- Это я, Машетта! - звенит родной веселый голос. - Открой! Ты же дома!

Я хочу открыть, но из странной, необъяснимой осторожности не делаю этого.

- Флейтист, ты почему отца огорчаешь? - продолжает звенеть Машетта. Он тебя любит, а ты - свинья! О, он так постарел...

Я закрываю глаза, и блаженное воспоминание детства является душе. Тарантелла! Машетта пляшет с тамбурином в руке...

- Флейтист, я приказываю тебе делать так, как говорит Дзанни! Он всем хочет только хорошего!

Я тихо ухожу в комнату. Звонок все гремит, но я перестаю слышать его: я не могу расстаться с видением маленькой плясуньи.

...Есть у плясуньи руки, которые могут виться, будто струи расплавленного серебра, и вдруг затвердевать, как клинок. Под кожей ее клубки стальных нитей. У нее блестящие, как вода, волосы. У нее есть глаза, губы, брови, и это все, из чего она делает себе сто лиц. Ее красота - движение, лицо - переменчиво, как жизнь. А более всего она напоминает кошку, сидящую в цветке...

Я проверяю костюм Флейтиста: одна пуговица болтается на нитке пришиваю ее. Потом одеваюсь и, бережно спрятав на груди флейту, распахиваю окно. Высоко над крышами домов горит белый месяц.

...И-и-звестный всем я птицелов...

Вот оно, мое право - сделать один шаг вперед! Я сделаю его обдуманно, трезво. Я воспарю над вами, и это будет веселый полет. Вы почувствуете руку бога, легкий бег его коней и сияние золотой колесницы. Я буду щедр с вами, люди. Я подарю вам Млечный путь и огненного дракона с золотыми крыльями...

Я вспрыгиваю на подоконник и шагаю в пропасть. Один короткий миг надо мною, как великий знак свободы и бессмертия, светит вольтеровская улыбка месяца. Прощай, Флейтист!..

...Здравствуй... здравствуй... здравствуй...