– Войди.

Вардонэль проскользнула в покой, боязливо замерев у входа. Быстро взглянув в лицо Владыки, поспешно опустила глаза.

– К тебе пришел Ирмо, Владыка Арды.

– Пригласи его сюда, – кивнул Манвэ. «Разумеется, этого следовало ожидать: Ирмо решил наконец высказаться. Что ему Эонвэ устроил? Вот и узнаем». Повелитель Валинора придал лицу спокойное выражение, словно маску надел, – а чем и была личина, без которой он почти никогда не показывался при посторонних?

Раздались легкие шаги, и в открывшуюся дверь решительно вошел Ирмо.

– Приветствую тебя, Манвэ Сулимо, – подчеркнуто ровно произнес он, глядя в глаза Манвэ.

– Приветствую тебя, Ирмо Лориэн, – в тон ему ответил Владыка. – Располагайся, – добавил он, указывая на стоящее напротив кресло.

– Благодарю, – сдержанно произнес Владыка Грез, устраиваясь поудобнее.

– Я слушаю тебя – ты пришел поговорить о чем-то важном, не так ли?

– Проницательно, как всегда, – усмехнулся Ирмо. – Я действительно хотел побеседовать с тобой…

– Об Эонвэ?

– И о нем – тоже. Но скорее – о тебе. Манвэ слегка улыбнулся, вскинув бровь:

– А в чем дело? Все же что с Эонвэ?

– С Эонвэ уже ничего – ловит грезы – нормальные, за какими ко мне пол-Валинора бегает, а не ту дрянь…

– Дрянь? Что ты называешь дрянью?

– Мороки! Мороки, завязанные на реальной памяти, а что он может помнить, ты не хуже меня знаешь, – тяжело проговорил Ирмо.

– Память есть память, вопрос, как относиться к воспоминаниям.

– Так что, я ему должен отношение выправлять?! – чуть повысил голос Мастер Грез.

Манвэ пожал плечами:

– Ты Феантури, тебе виднее. Я послал его отдохнуть. А он тебе что рассказал?

– Что он мне мог рассказать?

– Возможно, что-то, что укрылось от меня, ты же ведаешь иногда то, что мне неизвестно.

– Потому что со мной не боятся говорить.

– А что проку бояться меня? Захочу – все равно узнаю. – Владыка нехорошо улыбнулся.

– Вот именно! – вскипел Ирмо. – А пока что твой собственный майа, твой ближайший помощник смертельно боится тебя, несмотря на привязанность… Но ты, похоже, все же перебрал…

– Меня многие боятся, – равнодушно процедил Манвэ.

– Еще бы. А тебя кто-нибудь любит? А ты-то хоть кого-нибудь любишь?

– Ты уже задавал мне как-то этот вопрос, Лориэн, – холодно проговорил Король. – Это не имеет отношения к теме.

– Не имеет?! А то, что ты довел до отчаяния того, кто не может быть без тебя? Довел до того, что он просил у меня забвения?!

Манвэ слегка нахмурился, тонкая вертикальная складка прочертила лоб.

– Забвения? Зачем?

– Он отчаялся – до безразличия, до нежелания быть. Он был уверен, что ты отослал его ко мне, чтобы изменить, стереть память. Как тем… Только тут память исчезнет лишь вместе с личностью.

– Да не хотел я его памяти лишать! И прогонять не собирался – он провинился и был наказан. Я его пальцем не тронул.

– Ага. Прикоснулся лишь, когда оковы снял. Ты способен птицу на лету заморозить, хотя вроде и не твоя это стихия – лед…

– Не моя. Моего брата. Дальше что? – сощурился Владыка. Тонкие, красиво изогнутые брови сдвинулись к переносице.

– Ты отталкиваешь тех, кто близок. Зачем? И как ты можешь рвать связь между собой и сотворенным тобой?

– Я этого не делал. Ни сейчас, ни… тогда.

– А зачем – ты просто убиваешь. Отчаянием. Страхом. Не Мелькор, ты – разрушитель! – выпалил Ирмо, разозлившись окончательно, потом посмотрел на Манвэ. Пальцы Короля чуть сильнее, чем надо, сжали подлокотники кресла. Он сказал:

– Допустим. Но Эонвэ – мой майа и останется таковым навсегда. Да и куда он денется?

– Не знаю. Это сейчас он не представляет жизни без тебя. Придет время – научится. Так что давай, помоги ему, продолжай в том же духе…

– Если уйдет, я не буду его преследовать… – криво усмехнулся Король.

– До тех пор, пока…

Ирмо осекся, поймав взгляд Владыки. Такой боли он не видел давно – глубоко скрытой на дне потемневших глаз. Утонченно-красивые черты лица остались неподвижны, храня надменное выражение, но там, за синим стеклом, клубилось нечто… Ирмо невольно сплел пальцы, стиснув ладони…

– До тех пор, пока не совершит нечто неподобающее? – продолжил меж тем Манвэ безжизненно ровным голосом. – Он не совершит. Не совершит, слышишь? Никогда! Он сотворен подобным мне и преданным мне – безраздельно! И он исполняет мою Волю, а я ничего не делаю неправильно, не по Замыслу, он не уйдет, и с ним ничего не случится, – это был уже лихорадочный, свистящий шепот, так непохожий на обычно плавную речь Короля. Казалось, он говорит это себе, уже не замечая Ирмо. – Ни с кем ничего подобного не случится. Этого не будет – больше никогда не будет… – Ирмо показалось, что Манвэ безумен – хотя такого не могло быть, но глаза были пустые, невидящие, точнее, видящие то, что мог видеть лишь он. Голос Короля пресекся…

– Манвэ… – невольно вырвалось у Мастера Грез.

– Что? – Разом вернувшись в окружающий мир, Владыка выпрямился в кресле. – Что тебе надо, Лориэн? Чтобы я привязал его к себе еще крепче? Любовь, привязанность – зачем? А если что-то произойдет – опять терять? Ему это зачем – если со мной… – Он резко замолчал, потом продолжил уверенней: – Нет, со мной ничего не будет, никуда не денусь и гнев не навлеку, я же ни в чем не нарушаю Его волю… Этого не может быть, – рассеянно проговорил он.

Ирмо почудился страх. Манвэ боялся. Чего? Кого?

Но задать прямой вопрос он не решился. Если Манвэ и трус, то говорить это ему в глаза не стоит. И еще что-то, какое-то неясное ощущение остановило Мастера Грез. Какой-то не такой это был страх.

– О чем ты, Владыка?

– Я? Так, ни о чем. Тебе не стоило обращать на это внимание.

– Если я уже здесь… – прошептал Ирмо.

– Ну и что? Ты пришел объяснить, что с Эонвэ, вот и объясни, будь любезен.

– Ты не только его довел. Ты и себя уничтожаешь. И не знаю, смогу ли помочь тебе.

– Не думаю. И кажется, я тебя об этом не просил.

– Ты же не даешь себе расслабиться ни на мгновение. Разрушаешь себя… И тех, кто рядом. Тех, кто ближе. Тех, кто любит тебя, несмотря ни на что…

– Я ни от кого не жду любви. Что проку любить, если… если приходится выбирать между любовью и обязанностью, долгом… Знаешь, есть порода пастушьих собак – они кусают отбивающихся от стада овец, чтобы не разбегались… Ты полагаешь, что кто-то принимает во внимание, любят ли овцы собаку?

– Ну нельзя же так, – прошептал Ирмо. – Но… почему ты действуешь страхом? Разве лаской нельзя? Почему ты хотя бы иногда не поговоришь с кем-нибудь…

– О чем?! Об этом? Ты что, Ирмо, совсем в своем Саду грез перебрал? С Вардой? Ей и так хватает, не зря к тебе ходит… Или с Эонвэ? Для чего? Чтобы по-о-нял? – со злым ехидством протянул Король. «На, ешь, сам напросился!» – Ну не будет он меня бояться, я, собственно, специально к этому не стремился, поверит и – что? Будет исполнять все из любви, а не из страха? Какая разница?

– Он не в состоянии все время бояться. Если уж ты его таким сотворил, то наградил бы уж и более крепкими нервами…

– Что мог, то и сотворил! – огрызнулся Манвэ.

– А теперь с себя всякую ответственность снимаешь?

– Я отвечаю за любое из своих деяний, – отрезал Король.

Ирмо покачал головой. Куда увел их этот разговор? Куда зайдет? Он вступил на очень зыбкую почву, и как знать, какие меры по ограждению своей истрепанной души предпримет явно задетый за живое Владыка? Впрочем, раз уж так, надо идти до конца. Он ведь – Властитель Душ, кому еще это расхлебывать?

– Ну почему ты не хочешь хотя бы отдохнуть? Ведь Сады для того и существуют.

– Ты сам когда-то сказал, что врач нужен только живым, – что еще тебе надо? При чем тут я?

– Я не то имел в виду…

– Уже неважно – ты был прав. К тому же не вижу смысла уходить в грезы, в эти краткие часы веря, что все идет так, как хотелось бы, и вообще все просто замечательно и мило. Потом ведь придется проснуться.