– Что-нибудь случилось? – спросил Аллор.

Эонвэ, собравшись с мыслями и ругая себя за невольные проявления настроения, развел руками:

– С чего ты взял? Все в порядке.

– Прости, но у тебя на лице написано обратное. Впрочем, это твое дело, я не настаиваю на объяснении.

– Ну и что? Тебе-то до меня что за дело? – с досадой бросил Эонвэ.

– Мне? Ну как тебе сказать… Было же тебе до меня дело на Круге три дня назад. Ты же старался мне помочь… – Майа улыбнулся краем губ.

– Видно, меньше чужими делами интересоваться надо! – Герольд Манвэ махнул рукой.

Аллор пристально посмотрел на него:

– У тебя неприятности – из-за меня?! Тогда мы просто должны знать, что произошло.

– А то еще что-нибудь натворим, – добавила Эльдин. Не желая и не имея сил сдерживаться, Эонвэ, где вкратце, а где – подробно, изложил то, что произошло. Майар внимательно слушали, изредка переглядываясь.

– Вот так, – закончил Эонвэ. – Теперь, наверное, он мне доверять не будет. Он слабостей не прощает, ему же они несвойственны. Найдет или сотворит кого-нибудь другого. Ведь его только конечный итог интересует. Что же, орудие сломалось – можно добыть новое… Король не может руководствоваться чувствами…

– Но это не значит, что у него их нет, – парировал Аллор. – Знаешь, ранить могут сильнее всего – свои. Ощутить, насколько твой же сотворенный не верит тебе и боится, стремясь скрыться с глаз долой, – разве это не больно?

Эонвэ недоверчиво вскинул бровь. Аллор пожал плечами, продолжая:

– Кому как не тебе это знать? Ты же ближе всех к нему… Ну кроме Варды, конечно. Но ты – помощник. Конечно, это срыв…

– Срыв… – протянул Эонвэ недоверчиво.

– А что ему, истерику тебе закатывать?

Майа Манвэ покачал головой:

– Нет, вот еще…

«Нервы у Манвэ совсем никуда не годятся», – мысленно обратился к Эльдин нуменорец: направленной безмолвной речью они овладели на удивление легко.

– А что теперь делать? Я бы мог покаяться, но это будет очередное вранье. И вообще – треснувшая чаша…

– Так вы же не из глины, – улыбнулась Эльдин.

– Все утрясется – ни ты без него не сможешь, ни он… – Аллор не закончил фразу, глядя на дверь, в проеме которой словно парой росчерков нарисовалась фигура Манвэ. Оглядев собравшуюся компанию, Король усмехнулся. Все встали, приветствуя его. Эонвэ, не глядя по сторонам, опустил глаза.

– С возвращением, Эонвэ! – улыбнулся Манвэ одними губами, милостиво кивнув остальным.

– Благодарю, Владыка! – Герольд поклонился.

– Я, кажется, прервал вашу беседу? – светски осведомился Король. – Вы можете продолжать, – добавил он слегка насмешливо. Разумеется, конец разговора он слышал.

– Нет, что вы, – улыбнулся Аллор, – ничего особенного. Зашли вот в гости… зазвать, а он что-то грустит.

Осмелюсь пригласить и вас, Ваше Величество; и вас в первую очередь, если снизойдете…

– Воистину – снизойду, – усмехнулся Владыка. – Поход к вам в залы восхождением никак не назовешь. Впрочем, благодарю. – Он иронично наклонил голову.

– А вообще-то мы засиделись и, с позволения Владыки, откланяемся, – проговорила Эльдин. Аллор кивнул. Манвэ утвердительно махнул рукой:

– Ступайте. Можете приходить еще – побеседуем.

– Заходите. Я буду рад. И сам зайду, попозже, – подчеркнуто-непринужденно улыбнулся Эонвэ, подавая руку Аллору.

Еще раз поклонившись Владыке и церемонно попрощавшись, майар выскользнули за дверь.

Манвэ молча сидел в кресле, изучающе глядя на стоящего перед ним герольда.

– Садись, поговорим, – произнес он, указав на место рядом с собой.

Эонвэ медленно сел, сцепив пальцы на колене и бросая изредка взгляды на сотворившего. Наверняка тот что-то услышал. Аллору с Эльдин Владыка всегда успеет высказать все, что думает по поводу валарско-майарской жизни, а вот ему, Эонвэ, похоже, предстоит сейчас сложный разговор.

Манвэ, поймав все же взгляд майа, заговорил:

– Ну как отдохнулось?

– Благодарю, Владыка.

Тень пробежала по лицу Короля. «Все… Владыка. Пережал. Ирмо прав, да проку-то…»

– Не за что. Делать нечего – то, что было, то было, а память есть память. Ты не жалеешь, что я не приказал Ирмо изменить ее?

Эонвэ пожал плечами. Манвэ продолжил:

– Ты нужен мне такой, какой есть. Память не только у тебя имеется. Ты не мог ослушаться приказа, и отвечаю – я. А веришь ты мне или нет… Можешь не верить в мою справедливость, да и в милость мою не верь – правильно. Будь верен Свету – этого достаточно.

– Но все это… Неужели Свет – в этом? Я все понимаю, но… я устал… Дан Манвэ… – тише прибавил Эонвэ и, неожиданно соскользнув с кресла, уткнулся в колени Валы. Тот как-то неловко погладил его по голове. Эонвэ замер. Потом зашептал, быстро, срываясь, это так отличалось от его безукоризненной манеры говорить:

– Владыка… я понимаю, я никогда не стану прежним, ты можешь мне не верить, но… я постараюсь… я не подведу тебя, я все сделаю, мне все равно, прав ты или не прав… можешь наказать меня за эти слова, ты же… прав всегда, иначе быть не может, но… неважно, какова бы ни была твоя воля… можешь презирать меня – я не смог уйти и, видимо, не смогу… И… я не знаю, через что я не смогу переступить… Через кого… Ничего не знаю… Но без тебя – не могу, не могу…

Манвэ рассеянно перебирал золотые волосы майа, прикрыв глаза. Эта смесь любви и страха, покорности и глубоко скрытой непреклонности… Только бы не ушел, не сломался, не отказался понять и принять, как тот, первый, с золотыми глазами…

Память навалилась солоновато-теплой волной, заструилась вязкими потеками на лоб, плечи, пальцы… Не было сил открыть глаза, ресницы словно склеились.

«…Делай, что должно, и что делаешь – делай быстрей…» – Тонкая фигура с раскинутыми руками, медленно, мучительно медленно падающая на белоснежный склон, подобно осеннему листу, и – тишина, подобная внезапной глухоте, сорвавшаяся хриплым звоном лопнувшей струны. Резко и отчетливо стало ясно – песен больше не будет… Усталая жалость в закатно-солнечном взгляде. И резкая, ошеломляющая боль, разорвавшая, как смерч, все существо на тысячи острых, режущих осколков…

Владыка с трудом разлепил веки, взглянул на замершего у его ног сотворенного. Положив ему руки на плечи, слегка встряхнул. Эонвэ поднял на Владыку глаза, вглядываясь в лицо:

– Я никуда не отпущу тебя. Ты будешь со мной, всегда. Ты нужен мне… Я не хочу терять тебя, понимаешь? И не могу…

Эонвэ судорожно кивнул, осторожно коснувшись руки сотворившего…

Приглашение к Ирмо Лориэну не было для Аллора с Эльдин неожиданным – скорее наоборот.

– Знаешь, Эльди, по-моему, здешняя публика посещает Сады Лориэна, чтобы то ли полечить душу, то ли затуманить мозги. Успокоиться, забыться – или забыть…

– Обычная промывка мозгов, – поморщилась Эльдин. – И это – прекрасные Сады Лориэна, мечта жителей Средиземья? Пишут, что это нечто удивительное, волшебное, не от мира сего…

– Ну и бегают туда, когда мир вконец опротивел. Интересно, что об этом сам Ирмо думает – ведь его Сады появились на заре Арды, полагаю, задолго до чьих бы то ни было нервных срывов…

– Вот и поглядим. Все-таки Ирмо… не знаю, но о нем и Намо, и… Мелькор, наконец, хорошо отзывались…

– Ведь интересно же – каковы они, истинные грезы. Там, кстати, где-то и моя пра-пра-пра… родственница бродит легендарная.

– Мелиан? Говорят, серьезная женщина.

Аллор пожал плечами. Небрежно откинул вечно падающую на глаза прядь:

– Все они тут серьезные не в меру. Один Манвэ, похоже, временами настолько плюет на все, насколько оно этого стоит, – так он циник. Потому весь Валинор к рукам и прибрал. А иначе бы вообще не выжил.

– Да уж… Интересно, а Лориэн от него не мог какие-нибудь указания получить?

– В памяти порыться, а по возможности и почистить ее местами?

– Какими местами? – прошипела Эльдин.

– Всякими разными интересными, – неопределенно ухмыльнулся Аллор, поправляя диадему. – Вполне возможно. Что за жизнь – и там расслабиться не удастся… Впрочем, может, стоит именно расслабиться и хотя бы получить удовольствие?