Взгляд Тремейна затуманился. Глаза его утратили живой блеск, потускнели, погасли, как у покойника, а рука его, словно крохотное создание, подползла к книге, и палец замер на одной из строчек. Губы его зашевелились, формируя звуки и слова языка, канувшего в небытие два миллиарда лет тому назад вместе с тем созданием, которое им пользовалось.

По–видимому, я пробыл без сознания всего лишь какие–то секунды, потому что, открыв глаза, сразу же увидел миссис Уинден, которая, всхлипывая, склонилась над дочерью. Говард заботливо поправлял сбившиеся простыни, на которых неподвижно лежала Салли. Голова болела, но того убийственного давления, которое обрушилось на меня, едва я переступил порог этого дома, не было, просто банальная головная боль, исходившая от шишака чуть выше лба, который я заработал при падении на пол.

Мне на плечо легла огромная лапища и, деликатно взяв меня за шиворот, поставила на ноги. Подняв взгляд, я увидел Рольфа. Он ухмыльнулся, но улыбка вышла какая–то вымученная, даже жалостливая, из рассеченной губы его продолжала сочиться кровь.

— Ну что, очухались? — поинтересовался он.

Я машинально кивнул ему, отстранил лапищу и со стоном прижал ладонь к затылку. Казалось, каждая мышца во мне налилась болью.

— А ты сам как?

Улыбка Рольфа стала еще более вымученной.

— Уже в порядке, — доложил он. — Да… у этой малютки неслабый удар. Еще пару секунд и… — Осторожно покачав головой, он шумно вздохнул и обратился к Шину: — Спасибо, что выручил.

Шин махнул рукой.

— Чего уж там. Все нормально, — ответил он. — Я и сам–то еле–еле удержал ее. — Покачав головой, он гоже вздохнул и ретировался от постели, когда Говард, приложив палец к губам, призвал всех соблюдать тишину. Мы на цыпочках отошли к дальней стене комнаты.

Говард с полминуты, наверное, изучал меня.

— Ты как? В порядке?

Я кивнул, хотя далеко не был уверен, что со мной все в порядке. Физически–то я чувствовал себя хоть куда, а вот внугри царила такая пустота — словно в выжатом лимоне.

— Что… что это было? — пробормотал я.

Говард, торопливо махнув рукой, призвал меня говорить потише, кивнув на миссис Уинден. Но я отлично понимал, что все дело не в ней, а в Шине — тому явно не могло не броситься в глаза происходящее со мной.

— Я не знаю, — солгал он. — Но, по крайней мере, думаю, что все уже позади.

— Думаете? — с нажимом спросил Шин.

— Я в этом уверен, — поправился Говард. — Теперь остальное — дело врача. — Он чуть нервно улыбнулся, быстро повернулся, прежде чем Шин успел еще что–то спросить.

— Миссис Уинден? — тихо окликнул он.

Темноволосая женщина подняла взгляд, снова склонилась над дочерью и, помедлив, даже больше, чем следовало, как мне показалось, подошла к нам. Теперь она выглядела уже более собранной, хотя в глазах ее не исчезало выражение отчаяния и страха.

— Как чувствует себя ваша дочь? — осведомился Говард.

— Она… спит, — ответила миссис Уинден. — Жар уже спал. Она… выздоровеет? — Взгляд миссис Уинден все время блуждал между Говардом и мною, я заметил, что ей нелегко делать вид, что она не замечает моей белой пряди.

— Да, — ответил Говард, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Шина. — Но сейчас ей необходим хороший уход и лекарства. Самый лучший уход. — Улыбнувшись, он полез в жилетный карман и извлек оттуда свернутые банкноты. Он тщательно отсчитал четыре двадцатифунтовые бумажки и, не обращая внимания на отчаянные протесты миссис Уинден, вручил ей деньги.

— Возьмите, — сказал он тоном, не терпящим возражений, — и заплатите врачу. А на то, что останется, купите хорошей еды и теплой одежды для Салли. Сейчас это для нее самое необходимое.

Миссис Уинден, не веря своим глазам и ушам, уставилась на него. Что другого можно было ожидать от нее в подобной ситуации? Но тут же она перевела взгляд на меня.

И я почувствовал охвативший эту женщину ужас. Это было абсурдно — ведь мы с Говардом только что вернули ее единственную дочь к жизни и, тем не менее, в глазах ее был страх.

— Нам надо идти, — неожиданно заявил Говард. — Берите деньги и заплатите врачу, миссис Уинден.

Женщина нерешительно протянула руку к банкнотам, но не прикоснулась к ним, а в самый последний момент боязливо отдернула руку.

— Для чего… вы это делаете? — спросила она.

Говард улыбнулся.

— Да потому что мне жаль вашу дочь, миссис Уинден, — ответил он. — И еще потому, что вообще люблю помогать людям, если только в силах это сделать. — Лицо его посерьезнело. — И еще. У меня к вам просьба.

— Можете требовать от меня все, что угодно, — воскликнула миссис Уинден. — Я все сделаю, что…

Говард терпеливо покачал головой.

— Речь не об этом. Я только хотел, чтобы вы дали мне слово, что никому, ни одному человеку не расскажете о том, что здесь произошло. Никому. В том числе, и врачу. Вы обещаете мне это?

И снова взгляд ее метался между мною и Говардом, прежде, чем она дала ответ. Я чувствовал, что женщине снова приходится преодолевать себя. Она кивнула головой.

— Я… вам обещаю, — запинаясь, произнесла она. — Лишь бы моя Салли была здорова. Ведь она выздоровеет, правда?

— Выздоровеет обязательно, — заверил ее Говард. — Но сейчас ей необходим постоянный уход и присмотр. Вы работаете?

Миссис Уинден кивнула.

— Значит, попросите отпустить вас на неделю, — настаивал Говард. — Мы с Шином будем регулярно видеться. Если понадобятся еще деньги, то непременно дайте знать. Вы ни в коем случае не должны оставлять Салли одну ни на минуту.

Последние слова окончательно добили бедную женщину, но она каким–то образом понимала, что дело здесь серьезное, и не стала пускаться в расспросы.

— Хорошо, — сказал Говард. — Теперь мы должны идти, но я сам позабочусь, чтобы врач еще сегодня осмотрел девочку. Шин, вы знаете, где он живет?

— Да.

— Значит, сходите к нему и приведите его сюда. Мы с Робертом и Рольфом отправимся на нашу посудину.

— Я провожу вас, — вызвался Шин. Говард хотел было воспротивиться, но на сей раз уже Шин не стал слушать его возражений. — Здесь далеко небезопасно, — предостерег он. — И лучше, если я буду с вами, уж поверьте. К тому же, врач этот живет вблизи порта — так что нам по пути.

Говард сдался.

— Ну, как желаете, — ответил он. — Но твердо обещайте мне, что врач сегодня придет к девочке.

— Если понадобится, я его за волосы сюда притащу, — пообещал Шин.

— Тогда пойдемте, — сказал Говард. — Мы и так уже достаточно времени потеряли.

Попрощавшись с миссис Уинден, мы поспешили прочь. Со стороны наш уход наверняка сильно напоминал бегство.

Тьма еще более сгустилась, как нам показалось, едва мы вышли от миссис Уинден на улицу. Нигде не было ни огонька, даже звезды и луна скрылись под непроницаемой завесой туч, откуда моросил мелкий, нудный дождик. Холод был страшный, у меня тут же заледенели руки. Вокруг было тихо, только продолжал завывать ветер.

Говард демонстративно поднял воротник своего пальто, поглубже надвинул шляпу и молча показал направление. Согнувшись и втянув голову в плечи, за ним последовал я, а Рольф замыкал нашу не очень длинную процессию.

Хотя Шин шел шагах в трех впереди, я с трудом различал его силуэт. Темень была, хоть глаз выколи, не было видно даже домов по обе стороны улицы, и пути этому, казалось, конца не будет. Когда Шин вел нас сюда, путь показался мне очень далеким, а теперь и вовсе бесконечным. Мне казалось, что я уже много часов подряд марширую по этим улочкам, когда мы, в конце концов, добрались до порта и увидели наш бот.

Остановившись, Говард обратился к Шину:

— Спасибо, что проводили, — сказал он. — Теперь мы уж тут как–нибудь сами доберемся. Вы лучше отправляйтесь к врачу и приведите его туда. И прошу вас, не оставляйте миссис Уинден и ее дочь. — Я заметил, как он что–то достал из кармана, очевидно, деньги.

— Шин кивком поблагодарил его и без слов исчез во тьме. Рольф, прищурившись, смотрел ему вслед. В темноте я не мог видеть его лица, но чувствовал, что он все еще не доверял до конца этому широкоплечему великану. Причем, сейчас даже еще больше, чем прежде.