— Скажите вы уж ему, — тихо попросил он. — Он ведь имеет право знать.

— А что он должен мне сказать? — недоверчиво переспросил я.

Говард вздохнул, поставил стакан на стол, так и не отпив грога, вынул изо рта сигару и уставился в пол.

— Возможно, ты и прав, Рольф, — тихо произнес он. — Рано или поздно этот момент все равно должен был наступить. — Он кивнул, решительно поднял голову и почти печально посмотрел на меня. — Ничего еще не закончилось, Роберт, — сказал он. — Ты помнишь, что ты сказал мне сегодня утром — это поражение. И как бы ты ни называл его, оно так и останется поражением?

Я кивнул, и Говард продолжал:

— Ты неправ, Роберт. Поражением это можно было назвать лишь в том случае, если бы битва была завершена. Но она не кончилась. Напротив, она в самом разгаре. И боюсь, преимущество пока что на стороне противника, чего я, честно говоря, не предполагал.

— Противника?

— Йог–Сотота, — пояснил Говард. — Он пока остается здесь, где–нибудь не очень далеко, в море. И твой отец, я думаю, тоже.

— Мой… отец? — повторил я недоверчиво. — А какое отношение ко всему этому имеет мой отец?

Говард рассмеялся, очень горько и очень тихо.

— Да самое непосредственное, Роберт. Как ты думаешь, почему Йог–Сотот затратил столько сил на то, чтобы завладеть книгами Родерика да и им самим? Твой отец был колдуном, мальчик мой, одним из очень немногих истинных магов, когда- либо живших на этом свете. И, вероятно, он знает о магии и скрытых силах природы гораздо больше, нежели любой другой простой смертный. Колдунам из Иерусалимского Лота удалось ненадолго перебросить мостик через время и протащить Йог–Сотота и вместе с ним и других подчиненных ему тварей в наше время, но твоему отцу оказалось по плечу настежь распахнуть эти двери в прошлое.

Я окаменел. Постепенно, очень медленно до меня стало доходить, что хотел доказать мне Говард. Но я не желал, отказывался принять это.

— Даже самому Йог–Сототу не под силу перепрыгнуть на два миллиарда лет и перетащить вместе с собой всю свою челядь, — продолжал Говард. — Он попытался и не сумел. И происходившее в доме Болдуина доказало, что власти его не хватает. А вот твоему отцу это оказалось под силу, Роберт. Именно по этой причине Йог–Сотот вернул его из царства мертвых и вынудил работать на себя. Он ненавидит нас, ненавидит всех живущих в этом мире, когда–то принадлежавшем ему и ему подобным, и теперь он не остановится ни перед чем, чтобы вновь вернуть этот мир себе, сделав всех нас своими верноподданными.

— Но мой отец никогда не станет…

— Он больше не хозяин своей воли, Роберт, — жестко пояснил Говард. — Не питай никаких иллюзий на этот счет. Три дня назад, там, на пляже, нам всего лишь повезло, не более того. Возможно, в нем еще оставались какие–то проблески человечности, и он пощадил нас, поскольку ты его сын, а я — друг. Но с каждым часом он, служа Йог–Сототу, находясь под его влиянием, все меньше и меньше остается человеком. Именно поэтому мы сейчас и живем на этом боте, а не в гостинице, Роберт. Йог–Сотот непременно нападет на нас, поскольку знает, что мы — единственные из людей, которые осознают опасность, которую он представляет, и способны перечеркнуть его планы, и я серьезно опасаюсь, что грядут новые несчастья, появятся новые невинные жертвы, много жертв, как это уже происходит сейчас.

— А… девочка? — спросил я. — А это… привидение?

Говард пожал плечами.

— Ничего не могу сказать, — признался он. — То, что ты почувствовал в ней, было частью Йог- Сотота, по крайней мере, я так считаю. Я не знаю, начал ли Андара свою акцию, но, видимо, то, что происходит сейчас в городе, как раз доказывает это.

— Но какое отношение к ВЕЛИКИМ ДРЕВНИМ имеют все эти перезвоны несуществующих колоколов и неожиданные встречи с привидениями? — недоумевал я.

— Клянусь Богом, Роберт, я этого не знаю, — вздохнул Говард. — Если бы знал, то смог бы что–нибудь предпринять, чтобы воспрепятствовать этому. Но, боюсь, что мы это выясним даже скорее, чем сами того желаем.

— Говард разбудил меня на следующее утро, едва взошло солнце. Погода в течение ночи улучшилась, хотя дождь не переставал и стук дождевых капель о палубу напоминал отдаленную перестрелку. Бот покачивался на волнах и, несмотря на два дополнительных каната, борт его продолжал ударяться в отполированный почти до блеска камень причала.

— Спал я в эту ночь мало. Слова Говарда взволновали меня, причем больше всего меня беспокоило как раз то, что он по–прежнему что–то недоговаривал. В конце концов, далеко за полночь я забылся зыбким, пронизанным кошмарами, беспокойным сном, и мне показалось, что я не проспал и нескольких минут, как вдруг кто–то принялся трясти меня за плечо. С великой неохотой я открыл глаза.

— Поднимайся, Роберт, — нетерпеливо сказал Говард. — Уже пора. Шин пришел.

Зевнув, я сел и стал, протирать глаза. Каюту заполнял серый утренний свет. Холод, несмотря на три накинутых одеяла, пробирал меня до костей.

— Что случилось? — сонно пробормотал я.

Рядом с Говардом выросла широкоплечая фигура, опустилась рядом с моей койкой на корточки и тоже тряхнула меня за плечо. Вначале я подумал, что это Рольф, потом, приглядевшись, узнал Шина. На нем по–прежнему была та самая черная рабочая куртка, в которой он предстал перед нами прошлым вечером, но сегодня на голову он надел еще и вязаную шапочку. Руки его были в теплых вязаных перчатках. Лицо Шина покраснело от холода, а под глазами обозначились темные круги. Вид у него был такой, будто он не смыкал глаз всю минувшую ночь. Видимо, так оно и было.

— Черт возьми, да что вы все подхватились ни свет ни заря? — возмущался я. — Конец света наступил, что ли? — Усаживаясь в постели, я ударился головой о край койки и, ругаясь, опустил ноги на ледяной пол.

Шин не без ехидства ухмыльнулся:

— Думаю, мне есть что вам сообщить, — сказал он. — Вас это наверняка должно заинтересовать.

— В данный момент меня вообще ничто не способно заинтересовать, — буркнул я. — Который сейчас час?

— Уже почти восемь, — сурово произнес Говард. — Шину удалось кое–что разузнать, и не исключено, что и нам это может сослужить службу.

Сонно моргая, я подавил зевок и попытался встать, но бот так мотало на волнах, что я вынужден был держаться руками за койку, чтобы не свалиться на пол.

— Вот как! — сказал я. — Что же это такое?

— Побывал я вчера у этого коновала, — сообщил Шин. — Как и велел мне Филипс.

— Он ходил к девочке? — все еще никак не оправившись ото сна, поинтересовался я. Чувствовал себя я невыспавшимся и разбитым — по мне лучше уж вообще не ложиться, чем недоспать.

— Ходил, ходил, — довольно нетерпеливо ответил за Шина Говард. — Но не это важно. Врач этот был не один.

Ткнувшись к столу, я попытался обнаружить на нем хотя бы подобие завтрака, но стол был пуст. Пришлось довольствоваться недопитым вчерашним грогом. На вкус он был ужасен, но зато алкоголь чуть–чуть растворил ледяной комок внутри.

— Один из городских был у него, — пояснил Шин. — Он был прямо сам не свой. Рассказывал об одном своем друге и о какой–то книжонке с чудными буквами.

Эта фраза вырвала меня из состояния дремоты, в котором я пребывал.

— Книжонка, говоришь? — переспросил я. — Что же это за книжонка?

Я успел перехватить взгляд Говарда. Было ясно, что мы подумали об одном и том же. Книга…

— Он не сказал, — ответил Шин. — И вообще нес какую–то околесицу, от которой у меня волосы встали дыбом. Доктор этот ни единому его слову не поверил, дал ему чего–то, чтобы тот малость успокоился, да отослал прочь. Мне кажется, он подумал, что этот парень малость перебрал.

— А он не был пьян? — поинтересовался я.

Шин отрицал.

— Нет, пьян он не был. Просто парень совсем расстроился. Нет, нет, он и капли в рот не брал, спорить могу, — утверждал Шин.

— И что же дальше? — спросил Говард, когда Шин умолк.

Шин пожал плечами.

— Ничего. — ответил он. — Мне показалось, история эта вас заинтересует в связи с последними событиями в Дэрнессе.