Сергей Синякин

Скучный вечер на Марсе

1. БУРЯ МГЛОЮ НЕБО КРОЕТ...

В иллюминаторы можно было не смотреть, погода за пластиковой броней жилого купола и так была слышна. Ветер то повизгивал, словно обиженная собака, то набирал басистую угрожающую силу, и легко было представить, как над ржавой поверхностью несется мутная бурая поземка, медленно воздвигая вокруг куполов Поселка мрачные песчаные холмы.

Хорошо, что мотонарты еще с вечера загнали в общий ангар. О надвигающемся буране никто не знал, но рачительный и хозяйственный Степаненко обошел машины, пнул лыжу одной из них и мрачно сказал:

- Це не дшо, хлопщ! Ховайте цп хреновины, щоб зустр!чь журиться не пришлось!

И вовремя он это сказал: не загнали бы машины в ангар, после бури пришлось бы откапывать из песка, да еще с двигателями и трансмиссией возиться до седьмого пота. И ведь не угадаешь, когда эта чертова буря начнется атмосферное давление не падает, облачных признаков нет, а что касается семилапок, так им песчаная буря не хуже всего остального: они в любую погоду скачут, а в бурю, пожалуй, еще и резвее, чем обычно.

Международная станция "Альфа-REX" состояла из пяти куполов и основного блока научного центра, соединенных между собой герметичными коридорами с шарообразными отростками кессонных камер, через которые можно было выбраться на поверхность. Ангар примыкал к русско-украинскому блоку, французы, китайцы, англичане и американцы предпочли своей жилой площадью ни с кем не делиться и жили раздельно. Впрочем, деление это через полгода пребывания на станции стало условным, астробиологи, например, объединились во французском куполе, аресологи, не обращая внимания на протесты остальных и грозные распоряжения начальника экспедиции Тима Данна, вообще оборудовали свой жилой закуток в блоке научного центра, только китайцы продолжали жить сплоченным коллективом. Но их можно было понять: у них руководитель был вроде из партработников и замполит у них такой дотошный и въедливый, что многие - и не без оснований - считали его за кадрового разведчика. Ничего необычного в этом не было, в каждой исследовательской труппе, без сомнения, имелись свои разведчики. Как говорят французы, а-ля гер, ком а-ля гер! Се ля ви, хлопцы! Это в космосе национальные интересы особого значения не имеют, а на Земле они по-прежнему в приоритете.

На поверхность сейчас мог выбраться только распоследний идиот, поэтому кессонки заблокировали: на случай, если такой идиот все-таки найдется. От метеорологов можно всего ожидать, а уж от физиков - и подавно. Все были изолированы, потому каждый занимался своим делом: кто статистические данные анализировал, кто отчеты наблюдений готовил. А Астахову ничего делать не хотелось. Вот такой у него бзик был - поваляться на постели и почитать Льва Николаевича Толстого. Впрочем, почитать - слишком сильно сказано. За полгода Астахов Толстого в буквальном смысле измусолил бы, да вот только не книга это была, а дискета, и весь Толстой на этой дискете со всеми своими несообразностями умещался. Любимым занятием Астахова было просматривать текст и вылущивать из него перлы наподобие того, что "какие-то два господина прошли по улице с огнем папиросы во рту". Впрочем, у Льва Николаевича, как и у всякого уважающего себя классика, и похлеще ляпы встречались.

Астахов завалился на койку, натянул на виски рожки дистанционки и совсем уже было предался любимому занятию, когда его бесцеремонно отвлек Саня Цымбаларь. Вообще-то Цымбаларя звали Олексой, но на станции украинизированные имена быстро вернулись к своим русифицированным вариантам. И наоборот, Николая Федорова никто иначе как Мыколой не называл. А Семена Лежнева вообще все и в глаза, и за глаза звали паном Петлюрой.

Саня Цымбаларь выключил астаховскую пэкашку и поинтересовался, куда лентяй и бездельник засунул дискету с отчетом по последней "линзе". Астахов, несколько обиженный подобной бесцеремонностью, со всей прямотой заявил, что никакой дискеты не брал, более того, в глаза не видел, но если уж с кого дискету спрашивать, так это с пана Цымбаларя, поскольку именно он с ней не расставался всю последнюю неделю. Цымбаларь почесал затылок и отправился искать отчет по каютам. Настроение уже было не то, и Астахов с сожалением бросил дис-танционку на надувную подушку. Посидев немного на постели, он осознал, что желания работать не прибавилось. Но и валяться без дела было глупо.

Со скуки Астахов пошел по каютам. В каюте у Лежнева он обнаружил еще парочку тунеядцев - Семен Родио-нович играл в шахматы с Биллом Селлингсом. Судя по виду пана Петлюры, он находился в проигрышном положении, но все еще хорохорился и, как крейсер "Варяг", шел ко дну под гордо развевающимся флагом. Увидев Астахова, Семен Родионович нехорошо обрадовался и с радостным возгласом: "А вот наш Боренька пришел, сейчас он нам расскажет что-нибудь интересненькое!" - быстро смешал фигуры на доске.

- How are you? - вежливо поинтересовался Селлингс и покивал Лежневу. - You made the same boobo, Samuel! Ho, - он поднял палец, - я есть cor-гласен!

Учитывая, что великодушный Селлингс благородно согласился на ничью, Лежнев добровольно отправился за соком. Астахов сел на его место и задумчиво посмотрел в иллюминатор. За прозрачной броней стояла бурая мгла, больше ни черта не было видно.

- Это будет долго, Борья, - сказал Селлингс. -Ж-жаль. Вся программа недельи к шорту!

- Моя тоже, - уныло кивнул Астахов, играя шахматной фигуркой.

В каюту заглянул Олекса Цымбаларь, поинтересовался, не видел ли кто из присутствующих дискету с отчетом по последней "линзе", заметил Астахова, не стал дожидаться ответа и прикрыл за собой дверь. И правильно сделал - Астахов уже готов был достойно ответить, где он дискету с этим отчетом видел и где пан Цымбаларь ее может найти.

- Людьи работтают, - печально сказал Селлингс.

- Люди придуряются, - возразил Борис. - Он уже полдня этот отчет ищет и найти не может.

- "Линза" - это... как сказать будет... интерь-есно,

по-прежнему печально продолжил Селлингс. - Есть чем голову сломать, вы мьеня понимаете, Борь-ис?

Астахов Селлингса понимал. Проблемы, связанные с "линзами", действительно были интересными. Никто не мог понять, почему "линзы" залегают в почве планеты столь неравномерно. Как будто кто-то взял и собрал всю воду в эти компактные чечевицы, а затем разместил их по магнитным линиям. Но вот ведь какая ерунда получалась там, где, по расчетам, "линза" должна была быть, ее не оказывалось, а там, где ее заведомо быть не могло, эта ледяная чечевица обнаруживалась самым наглым образом. И плевать ей было на все расчеты хохла Олексы Цымбаларя и рафинированного француза Шарля де Ла-вальера!