Автотранспорт шел через Воронеж и Ростов на юге и через Саратов - на севере.

И все-таки в людях они ошиблись. Это было неизбежным - личные дела изучались в спешке. Обращалось внимание на родственников, места рождения и жительства, поэтому никто из военных чинов не обратил внимания на командира огнеметного танка Ивана Александровича Николаева. Он родился в поселке Самойловка Саратовской области и был сиротой с рождения. Детство его прошло в Михайловском детдоме. Неудивительно, что, оказавшись поблизости от дома, где прошло его детство, Николаев приказал прекратить огонь и выбрался через башенный люк наружу. Город полыхал.

Со всех сторон поднимались высокие языки пламени, превращавшие серый пасмурный рассвет в день.

Николаев прошел через ворота на территорию детдома и сразу же наткнулся на труп. Погибший был хорошо известен Ивану - это был сторож детдома дядя Коля, который постоянно гонял Николаева и его друзей в детстве. Присев на корточки, Николаев осмотрел труп и покачал головой - как бывшая уличная шпана и опытный военный он сразу заметил, что сторож убит одним умелым ударом.

Хмуро капитан Николаев поднялся по ступенькам детского дома и потянул дверь на себя.

Из дома он появился со стянутым шлемофоном.

Волосы Николаева были седы.

- Суки! - сказал он, тяжело вваливаясь в башню танка через ставший узким люк.

Башенный стрелок растерянно смотрел на седые волосы своего командира.

- Что случилось, товарищ капитан? Что с вами?

- Со мной? - Капитан недоуменно пожал плечами. - Со мной ничего не случилось, Саша! Ты бы посмотрел, что в доме творится... - Он схватил стрелка за плечо, больно сдавил его. Лицо Николаева нервно дергалось - казалось, капитан неожиданно сошел с ума. - Там все мертвые! Все, понял! Первоклашки так и лежат в коридорах! Это нелюди, Саша! Человек так не может поступить! - По лицу его текли слезы.

Дрожащими руками он напялил на седую голову шлемофон и, подсоединившись к рации, принялся вызывать штаб. Потребовав на связь генерала Сергеева, руководившего операцией, он доложил ему о случившемся.

- Да, товарищ генерал! - отозвался он дрожащим от гнева голосом. - Если бы вы видели, товарищ генерал! Весь детский дом, от самой малышни до воспитателей! Необходима следственно-оперативная группа, товарищ генерал! Это нельзя уничтожать, это следы чудовищного преступления... Да кровь в жилах стынет, товарищ генерал! Это даже бойней назвать нельзя!

Закончив доклад, он откинулся на спинку сиденья. Губы его были крепко сжаты, лицо было жестким и безжалостным, но взгляд казался неуверенным и беспокойным, как у больного, находящегося в беспамятстве.

- Приказано ждать, - мрачно сообщил он. - Ох, попадись мне эти живодеры! Зубами бы порвал!

Башенный стрелок смотрел на него со страхом. Суть произошедшего он знал из доклада командира, а о деталях спрашивать не решился.

Генерал Сергеев на своем командном пункте некоторое время задумчиво покачивался на стуле, потом недобро взглянул на командира танкового полка.

- Вот так всегда и бывает, - хмуро сказал он. - Всегда найдется один любопытный дурак, чтобы вся секретность происходящего пошла насмарку. Полковник Ирницкий! Немедленно распорядитесь! Сообщите группе специального назначения, что экипаж огнеметного танка в квадрате... - он всмотрелся в карту Михайловки, - Б-7 находится под чужим контролем. Уничтожить машину и проследить, чтобы никто из экипажа не ушел. Нельзя допустить, чтобы зараза получила неожиданное распространение.

Что поделать, лес рубят - щепки летят!

Через тридцать минут снаряд ручного огнемета "Оса" прожег броню танка, застывшего у ворот детского дома. Приказ был выполнен качественно - никто из экипажа не успел даже выбраться наружу, превратившись в хрупкие угольные мумии на своих местах согласно боевому расчету.

Огромный плечистый прапорщик в черном одеянии, похожем на тюремную спецовку, некоторое время смотрел, как из огнеметного танка вырывается яркое пламя от рвущегося боезапаса, потом кивнул головой напарнику.

- Доложи на базу, - приказал он. - Неконтролируемая боевая единица уничтожена!

Через некоторое время здание детского дома уже полыхало, зажженное напалмовыми струями сразу с четырех сторон. Экипажи танков, что подожгли детский дом, были твердо уверены, что здание захвачено неведомым противником.

Закончив работу по объекту, их танки продолжили методическую зачистку города, неторопливо переползая с улицы на улицу, от дома к дому, оставляя за собой пожарища и вздыбленную землю.

Время от времени танки обстреливали из непонятного оружия, и требовалось немалое мужество, чтобы лезть напролом, отвоевывая у неведомого агрессора все новые и новые территории.

- Слава Богу! - успокоенно пробормотал генерал Сергеев. - А если бы это до газетчиков дошло? Да нам после таких откровений только и останется, что стреляться!

- Будьте спокойны, господин генерал, - сказал вернувшийся в штабную палатку полковник Ирницкий. - У прапорщика Кикилашвили промахов в работе не бывает.

Генерал Сергеев почти суеверно уставился на подчиненного.

- Бога ради, господин полковник, - пряча взгляд, сказал он. - Увольте меня от подобных оценок. С каких это пор подобное живодерство стали называть работой?

Полковник Ирницкий промолчал. Он был одним из посвященных в суть операции, но подобное знание было чревато неприятностями, более того, опасным для жизни подобное знание было, и полковник это хорошо понимал.

К десяти утра начали поступать сообщения от командиров групп. Приказ был выполнен с минимальными потерями - в схватке с неведомым противником погибли экипажи огнеметных танков под номерами 3410, 3411 и 3421. Прапорщик Кикилашвили действительно хорошо знал свое дело. Опыт боевых действий у него был отменный - он побывал во всех "горячих точках" последних десяти лет и воевать научился хорошо. Официальные потери соответствовали уже подготовленному коммюнике о выигранном сражении.

- Ну вот и все, - сказал генерал Сергеев, охватив руками огромный лобастый череп и пряча от штабных офицеров взгляд. - Вот мы и замарались по самое не хочу.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: