В.Ю.Ирхин

Даниил Андреев и гностическая традиция

Материалы конференции, посвященной Даниилу Андрееву. 15 ноября 2001 года Обществом ревнителей русской философии была проведена конференция, посвященная 95-летию со дня рождения русского мыслителя Д. Андреева.

(Материалы ряда выступлений публикуются в авторской редакции)

В. Ю. Ирхин

Даниил Андреев и гностическая традиция

Творчество Даниила Андреева представляет собой, несомненно, крупное явление в духовной истории XX века. Будучи наследником Данте и Сведенборга, он соединил в своей жизни и работе выдающееся поэтическое дарование и бесстрашие исследователя иных миров. Здесь хотелось бы обсудить связь идей Д. Андреева с древней гностической традицией, которая во все времена сопутствовала религии. Самостоятельный поиск истины, стремление к познанию всегда дополнял веру.

Хозяйство мира -- из четырех видов, в хранилище их содержат: из воды, земли, воздуха и света. И хозяйство Бога подобно этому из четырех: из веры, надежды, любви и знания. Наша земля -- это вера, в которую мы пустили корень, вода -- это надежда, которой [мы] питаемся, воздух -- это любовь, благодаря [которой] мы растем, а свет -- [это] знание, [благодаря] которому мы созреваем (Евангелие от Филиппа 115).

Слово "гностицизм" в современной богословской литературе постепенно теряет ругательный оттенок. Все чаще признается, что без гнозиса (познания) невозможно даже самое ортодоксальное христианство. На заре христианской эры этот термин в положительном смысле использовался не только еретиками, но и неоплатониками (Прокл) и даже некоторыми отцами церкви. Климент Александрийский, например, считал, что истина делает гностика богом. Грань между еретиками и ортодоксами в то время еще не была четко проведена. И для тех, и для других отношение к библейским текстам было определяющим. Маркион, отвергший Ветхий Завет и занимавшийся препарированием христианских писаний, одновременно способствовал их широкой пропаганде и составлению канона Нового Завета. Другие еретики признавали все Писание, но пополняли его новыми текстами и давали свои собственные толкования, зачастую перевертывающие традиционные представления иудаизма (например, о Боге и Законе). При этом гностики призывали к личному пониманию.

Иисус сказал ученикам своим: Уподобьте меня, скажите мне, на кого я похож. Симон Петр сказал ему: Ты похож на ангела справедливого. Матфей сказал ему: Ты похож на философа мудрого. Фома сказал ему: Господи, мои уста никак не примут сказать, на кого ты похож. Иисус сказал: Я не твой господин, ибо ты выпил, ты напился из источника кипящего, который я измерил. И он взял его, отвел его [и] сказал ему три слова. Когда же Фома пришел к своим товарищам, они спросили его: Что сказал тебе Иисус? Фома сказал им: Если я скажу вам одно из слов, которые он сказал мне, вы возьмете камни, бросите [их] в меня, огонь выйдет из камней [и] сожжет вас (Евангелие от Фомы 14).

Иисус сказал: Небеса, как и земля, свернутся перед вами, и тот, кто живой от живого, не увидит смерти. Ибо Иисус сказал: Тот, кто нашел самого себя, --мир не достоин его (Евангелие от Фомы 115).

Из приведенных отрывков видно, что имеется в виду не рациональное познание, которое может быть только промежуточным этапом, а тайное знание, внутреннее мистическое озарение. В своих поисках гностики действовали бескомпромиссно. Несмотря на сложные пути, конечной их целью был далекий и неведомый Бог. Человеку, ставшему на путь гнозиса, предстояло победить саму Смерть. Для этого требовалось преодолеть тяжкий путь через жуткие миры, включая суровые преграды, спуски и подъемы, не потеряв при этом мужества. Оды Соломона так описывают погружение Спасителя:

Ад увидел меня и ослабел.

Смерть изрыгнула меня и многих со мною.

Я был для нее желчь и ад.

Важной заслугой гностиков был возврат от попыток перевода Писания на философско-научный язык, начатых эллинистической культурой и продолженных в святоотеческой литературе, к исходному символическому языку мифа, который способен отразить реальность во всей ее глубине (см., напр., "Диалектику мифа" А. Лосева). Однако позднее гнозис часто терял свое "мистическое" содержание и сам вырождался в обычное философствование. Аналогично, высокие этические порывы основателей великих гностических систем (вместе с тем, чреватые дуализмом) часто принимали у их последователей форму абстрактных и неоправданно усложненных схем мироздания. Гностические идеи пользовались достаточно серьезной поддержкой. По свидетельству Тертуллиана, ересиарх Валентин даже претендовал на престол Папы Римского, причем второму кандидату он уступил лишь по причине больших заслуг последнего в мученичестве. Однако уже тогда начиналсь борьба со свободной мыслью и делались попытки заявить монополию на обладание истиной.

Для всех сказано: Ищите и найдете (Мф.7:7). Но и тут полезно поспорить о смысле с учетом руководящего начала толкования... Правило веры... не вызывает у нас никаких вопросов -- их выдвигают только ереси, и эти вопросы создают еретиков... Они ссылаются на Писание, и этой своей дерзостью все время смущают многих. А как дело доходит до спора, тут они утомляют твердых, увлекают слабых, а тех, кто посередине, оставляют в сомнении. Значит, мы лишим их этого выгоднейшего положения, если не станем допускать ни к каким рассуждениям о Писании... Я ничем не рискую, если скажу, что и само Писание по воле Божией так составлено, что предоставляет еретикам материал, -- ибо читаю: Надлежит быть ересям (1 Кор.11:19), а без Писания они быть не могут (Тертуллиан, О прескрипции против еретиков).

Впрочем, неумеренный энтузиазм Тертуллиана привел к тому, что он сам под конец жизни впал в монтанистскую ересь, вступив в конфликт с церковью.

Впоследствии гностики уходят из истории в подполье (например, в лаборатории алхимиков), лишь иногда давая знать о себе в еретических народных движениях. Эти движения были обречены на провал: высокие абстрактные и мистические идеи широким массам не были интересны. Будучи же оформлены в ритуалы и в секты, гностические учения не могли конкурировать с ортодоксией. Прекращение дальнейших поисков истины после утверждения в долгой борьбе Символа Веры имело и грустные последствия. Однозначность догматических формулировок слишком упростила религиозные символы, сделав их плоскими; в дальнейшем и символическое содержание самих догматов начало забываться. Само св. Писание усилиями католической церкви на практике заменяется системой катехизисов, оказываясь по существу недоступным для чтения. В православии, где высоко ценилась книжная грамота, борьба шла с переменным успехом. Как бы то ни было, традиция духовного толкования широко представлена в святоотеческой литературе.