- Гриша, ты что пригрелся уже? Вылезай. На этом самолете сейчас я полечу с Цыпленковым.

- Если хочешь скрыться от дождя, то залезай, разместимся вдвоем, ответил я.

- Нет, я вполне серьезно...

Тут подошел летчик Цыпленков, и я понял, что Ваня не шутит. Самолет, оторвавшись от земли, тут же растворился в дождевой сетке, а спустя 3-4 минуты раздался громадной силы взрыв. Я увидел бегущих по направлению к взрыву людей и побежал тоже. Нас обогнали пожарная и санитарная машины и на "виллисе" - командир полка. Когда мы добежали, то увидели жуткую картину: самолет горел десятками разбросанных частей, а в санитарную машину несли изуродованное тело Синькова: он покинул самолет уже на малой высоте, и парашют не успел раскрыться. Заключение комиссии было такое: молодой летчик не справился с управлением машины и потерял пространственное положение. Так полк сразу потерял четырех человек, а я своего лучшего друга Ваню Синькова. Оказавшись в 1957 году по делам службы в Кировабаде, я пытался найти место его захоронения, но, к сожалению, мне это не удалось.

Не могу не вспомнить происшествия, которое на долгое время стало темой для разговоров.

Как-то в один из летних солнечных и жарких дней летчику Майорову было приказано облетать самолет, вышедший из ремонта. Полетов в этот день, кроме этого, не планировалось (полк готовился к ночным полетам). Принял из ремонта и готовил самолет к облету техник звена старший техник-лейтенант В. И. Лебедев.

После выпуска в полег самолета Лебедев собрался пойти на стоянку, куда должен был после облета отрулить самолет Майоров. Стоянка эта располагалась недалеко от старта. Рассчитывая на то, что по инструкции летчик был обязан после выруливания на линию исполнительного старта остановить самолет, осмотреть взлетную полосу, после чего запросить у руководителя полетов разрешение на взлет, он, не предупредив летчика, встал ногами не небольшую боковую стремянку, выступающую за фюзеляж, и, взявшись руками за два углубления в боковой части фюзеляжа (стремянкой и углублениями летчики пользуются, чтобы забраться в кабину), стоял в таком положении, пока летчик выруливал на старт. Поскольку полетов не было и взлетная полоса была свободна, летчик в нарушение инструкции останавливаться на старте не стал. Запросив разрешение на взлет во время выруливания, он с ходу пошел на взлет. Лебедев, не предвидя такого маневра, спрыгнуть не успел. На первом развороте Лебедева заметил стрелок-радист и передал об этом летчику, тот плавно развернул самолет на противоположный курс и, не делая положенного круга, мягко приземлил самолет. Когда самолет остановился, то подбежавшие товарищи долго не могли разжать "намертво" вцепившиеся посиневшие руки Лебедева. За этот короткий полет голова его поседела.

* * *

22 ноября 1942 года полк, почти полностью укомплектованный самолетами и личным составом, во главе с новым командиром полка Маловым Иваном Ивановичем, прибывшим к нам вместо убывшего к месту новой службы Дубинкина К. С., получил задание перегнать самолеты в Москву на перевооружение. Перелет проходил в очень сложных погодных условиях. На всем маршруте нас преследовали частые туманы, снегопады, метели. Видимость иногда достигала нескольких сот метров. Летный состав, подготовленный к полетам в сложных метеоусловиях и ночью, с заданием справился успешно.

Закончив переворужение, полк следовал на аэродром Миллерово с промежуточной посадкой на аэродроме Тамбов. При подходе к аэродрому Тамбов, где нам надлежало окончательно доукомплектоваться личным составом и недостающей техникой, у одного экипажа при выпуске шасси они не встали на замки. Высота полета была 400-500 метров. Опасаясь за исход посадки, летчик приказал экипажу покинуть самолет на парашютах. Первым выпрыгнул штурман Джикия. Наблюдавшие с аэродрома товарищи видели, как темная точка, отделившись от самолета, устремилась к земле... Прошло 1, 2, 3 секунды, а парашют не раскрывается. "Что он сдурел, что ли?! С такой высоты делать затяжку!" - произнес кто-то. А точка все продолжала свой стремительный полет к земле. Вот она скрылась за зубчатой стеной леса. "Все! Каюк!" - продолжал тот же голос.

К месту падения немедленно выехала санитарная машина. Каково же было удивление товарищей, прибывших на место, когда они увидели как ни в чем не бывало шагающего им навстречу штурмана с парашютом, перекинутым через плечо. Джикия рассказал, что после отделения от самолета все его попытки найти вытяжное кольцо парашюта ни к чему не привели: на положенном месте его не оказалось... И тут удар... Сначала о верхушки елей... Потом высокий снежный сугроб...

"Долго я лежал не шелохнувшись, - продолжал он, уже лежа на носилках в санитарной машине, - не верилось, что остался жив, только боль в левой части подреберья подтверждала, что самое худшее уже позади..." Оказалось, что подогнанные на земле лямки парашюта, задев за что-то в кабине при прыжке, перекосились, и вытяжное кольцо оказалось в стороне от того места, где его тщетно искал штурман. Отделался Джикия на этот раз трещиной одного ребра. Вскоре он вылечился и продолжал летать.

На аэродроме (под Тамбовом) полк вошел в состав 244-й бомбардировочной авиационной дивизии. Командовал дивизией Герой Советского Союза генерал-майор авиации В. И. Клевцов. 8-го февраля по приказанию В. И. Клевцова полк перелетел на фронтовой аэродром Старая Станица под Миллерово.

Уполномочен особо

В нашем авиаполку, как и в любом другом, было много разных имен: Васи, Пети, Миши... но больше всего было Иванов. Четверо из них были дважды Иванами. Это Иваны Ивановичи, об одном из которых и пойдет речь.

Как-то на одном из построений, рядом с командиром полка появился молодой, высокого роста, офицер в летной форме. "Наверное, новый летчик", подумалось нам.

Каково же было наше удивление, когда, представляя его, командир сказал: "Иван Иванович Тендряков - оперуполномоченный особого отдела. Прошу любить и жаловать". - "Лишние уши прокурора", - шепчет кто-то в строю.

"Не говори, а кто шпионов и диверсантов ловить будет - мы с тобою, что ли? - откликается его сосед. "Откуда они у нас?". - "Война - соображать надо!"

О том, что среди личного состава нашего полка могут быть трусы или изменники Родины - мы начисто отбрасывали. И жизнь подтвердила это.

Больше из книг, чем из жизни, мы знали, что офицеры такого рода службы, как правило, знают себе цену.

Прошло не так уж много времени и мы убедились, что наш Иван Иванович приятное исключение. Скромный, отзывчивый, общительный и веселый - он, как и все мы, легко мирился с бытовыми неурядицами военного времени: кушал что было, спал где придется. Днем и ночью, в дождь и стужу - его всегда можно увидеть среди личного состава. Смело и мужественно переносил он вражеские обстрелы и бомбежки. Но, несмотря на то, что мы часто общались с ним, его функциональные обязанности остались для нас загадкой. Лишь много лет спустя, после войны, в общих чертах, нам довелось узнать, как много им было сделано для обеспечения успешной боевой работы полка.

Родился И. И. Тендряков в 1918 году в лесной деревушке Леушинская Волгоградской области. Многодетная их семья постоянно испытывала нужду и Ивану с раннего детства пришлось познать тяготы нелегкого крестьянского труда. По окончании школы он поступает в училище НКВД, после успешного его окончания в 1942 году прибывает к нам.

За годы войны им была проделана большая и опасная работа по поимке оставшихся в нашем тылу немецких лазутчиков, обезвреживанию освобожденной от гитлеровских захватчиков территории от нечисти, мешавшей вести нормальную боевую работу полка.

В венгерском городе Папа, куда полк перебазировался в апреле 1945 года им была раскрыта и обезврежена диверсионно-террористическая группа, готовившая взрывы, поджоги, убийства, с целью вывода из строя личного состава и боевой техники. Нетрудно себе представить трагические последствия деятельности этой вражеской группы, не будь она вовремя раскрыта и обезврежена. Будучи комендантом югославского города Апатии, ему вместе с югославскими товарищами удалось обезвредить крупное гнездо немецкой разведки. С его помощью были ликвидированы вражеские группировки на территории Румынии, Болгарии.