Николай Козлов 1918 года рождения к тому времени имел едва ли не больше всех вылетов в полку. Редко какой летчик в полку по технике пилотирования мог сравниться с ним. Еще до войны на самолете СБ он один из первых успешно освоил полеты в сложных метеоусловиях и ночью. Легко далась ему программа переучивания и на самолете "Бостон".

Несмотря на молодой возраст, Николай еще в мирные дни успел обзавестись семьей, жена и дочь находились в городе Рубцовске.

Стрелок-радист Василий Болотов - невысокого роста, кряжистый, паренек с Урала, был хорошим радистом и метким стрелком. Его басовитый голос нельзя было спутать ни с каким другим. На боевые задания летал много и охотно. Был находчив и смел в бою. Как-то в одном воздушном бою, когда у него кончились патроны, а истребители противника продолжали атаковать, он продолжал отстреливаться... - сигнальными ракетами. Завидев летящий на них огненный "снаряд", фашистские летчики шарахались в сторону.

Стрелком в экипаже был очень молодой, скромный и застенчивый сержант Мирошников. В его задачу входило - защищать от воздушного противника нижнюю заднюю полусферу бомбардировщика, а в случае выхода из строя стрелка-радиста - заменить его. Но на этот раз вместо Мирошникова с нами летел штурман лейтенант Олег Бердник, только что прибывший к нам в полк. Высокий, красивый двадцатилетний юноша, родился в ноябре 1922 года в г. Вологде. Был он единственным сыном у родителей. В 1929 году семья перебирается в Омск, где Олег и пошел учиться. В 1940 году, отлично закончив среднюю школу, он по путевке комсомола поступает в Челябинское авиационное училище.

Как наиболее перспективного молодого штурмана, в 1941 году его направляют для продолжения учебы в Краснодарское объединенное авиационное училище, которое он закончил в 1943 году и прибыл к нам в часть. Целеустремленность, настойчивость, большое желание летать и бить врага позволили ему уже в скором времени стать отличным штурманом. Сегодня ему предстояло совершить вместе с нами свой первый ознакомительный боевой вылет.

Получив задание, проложили маршрут полета: Белолуцк - исходный пункт маршрута (ИПМ), Славянск, Барвенково, Лозовая, Мерефа, Харьков, Новопсков. Самолет загружен четырьмя светящимися бомбами и фотабами (бомбы, предназначенные для ночного фотографирования).

По расчету времени запускаем двигатели, выруливаем и взлетаем. Самолет ложится на расчетный курс, а где-то на западе между небом и землей еще заметна узкая светло-золотистая полоска уходящего дня. На темно-синем небосводе появляется первая звезда. Высота 2000 метров. Пока просматриваются земные ориентиры, пытаюсь поточнее определить направление и скорость ветра.

"Прямая", - передаю летчику. "Понял", - отвечает он. Компас замирает на расчетной величине, успокоились стрелки высотомера и указателя скорости. Ставлю золотистую нить прицела вдоль оси самолета. Вижу, как ориентиры земли сползают с курсовой черты на 5° влево. Даю поправку в курс. Постепенно земные ориентиры сливаются с размытым фоном земли. Выключаю подсветку кабины.

От многих десятков покрытых фосфором приборов, кнопок, рычагов, тумблеров кабина заливается бледно-зеленым неярким светом. От этого мягкого света в кабине как-то по-домашнему уютно. В самолете тишина, только слышится ровный и плавный гул тружеников-моторов. Как-то закончится этот вылет?

Каждый боевой вылет не похож на любой другой как по сложности выполняемой задачи, так и по результату его выполнения. По расчету времени, до линии фронта, которая проходит по Северскому Донцу, остается пять минут. Спустя две минуты, впереди по курсу на черном покрывале земли вспыхивают и гаснут желтые прерывистые линии трассирующих пуль. Это линия фронта. Ввинчивается в небо чья-то осветительная ракета, выхватывая из мрака ночи крошечный лоскут земли. В свете ее бледного рассеянного света возникли и тут же скрылись в темноте контуры разбитого посередине железнодорожного моста через реку. Сомнений нет - это мост через реку Северский Донец, соединяющий железную дорогу от Красного Лимана на Славянск - самолет не сбился с курса. Через минуту под нами должен быть первый разведывательный объект. Где-то слева по борту, километрах в 10, поднялся в небо и застыл длинный и узкий столб света, затем он упал и, сделав полный оборот по горизонту земли, потух. "Что это, штурман - приводной светомаяк на Краматорском аэродроме?" спросил Козлов. "Думаю, что да", - ответил ему. "Надо запомнить пригодится", - отмечаю про себя.

В расчетной точке сбрасываю одну светящуюся бомбу. Через несколько секунд станция осветилась ярко-желтым светом. На путях - два эшелона. Ничего существенного не оказалось и на станции Барвенково. Впереди основной ориентир разведки - узловая станция Лозовая. По данным дневного авиаразведчика, станция плотно прикрывалась зенитным огнем. Решаем с Козловым фотографировать станцию с ходу, а затем, если позволит обстановка, повторным заходом - визуально. Чтобы не выпустить из поля зрения железную дорогу, снизились до 1200 метров. Над станцией Лозовая сбрасываю серией две фотографические бомбы. Мгновенные две вспышки, и в небе взметнулись огненные снопы - это вражеские прожектористы пытаются нащупать наш самолет. Пришлось на несколько минут покинуть станцию. Уходим южным курсом с набором высоты. Высота 3000 метров. "Разворот", - передал Козлову, и самолет послушно становится на обратный курс. Прожекторы погасли, и станция погрузилась в темноту. Идем со снижением, с приглушенными моторами. 2000, 1500 метров. Пора ...и две светящиеся бомбы отделяются от самолета. Стало светло, как днем - каждая бомба в миллион свечей. На станции 8 эшелонов. Два из них с паровозами. Вновь закачались в небе желтые щупальцы и потянулись к висевшим ярко-желтым "фонарям" (горят они 4-5 минут) разноцветные дорожки выпущенных с земли снарядов. Резким маневром Н. Козлов выводит самолет из зоны огня. Болотов тут же передает данные разведки на КП.

Над Харьковом в поиск нашего самолета включились все прожекторы Харьковской зоны (их было 10-12 штук). На какое-то мгновение им удалось поймать нас и весь огонь переключить на мечущийся в конусе света самолет. Ослепленный ярким светом летчик ввел самолет в такой немыслимый маневр, которому мог бы позавидовать и опытный истребитель. Затем самолет опустил нос и под крутым углом устремился к покрытой световыми бликами земле.

Когда световые пятна земли угрожающе увеличились в размерах, летчик стал выбирать штурвал. Многопудовая тяжесть, как мощным прессом, придавила тело к сиденью. На миг перед глазами поплыли друг за другом разноцветные круги, желтые, зеленые, синие...

А самолет, нырнув в черную пасть ночи, на максимальной скорости уходил из зоны огня в спасительную темноту. Сзади и выше еще долго вихрилась карусель из света и огня. "Пронесло!.." - мелькнуло в голове. Влетит же вам нынче, господа зенитчики, от своего начальства, что не смогли подбить так ярко освещенный самолет!

Краешком глаза замечаю - высота всего 400 метров. "Как живы-здоровы, братцы-кролики?!" - старается шуткой снять напряжение командир. Я молчу. Да и что отвечать, если в каждом почти полете случается такое. "Как чувствует себя наш практикант?" - обеспокоенный нашим молчанием продолжает он. "Немного помялись мы", - отвечает Болотов. "А практикант молчит. Похоже, не понравилось..."

Переживания переживаниями, а полет еще не закончен. Сообщаю летчику расчетный курс и время прибытия на конечный пункт маршрута. Радист передает данные разведки. Весело и ровно гудят моторы, словно чувствуют, что скоро самолет приземлится и им можно будет отдохнуть. В темной синеве неба мерцают золотые россыпи безучастных к нашему полету звезд. Справа по борту проплыла крестовина ниточек-дорог - это станция Купянск-узловая. Пять минут спустя стал виден наш маяк - три круга, два качания. Мигание навигационных огней (зеленый, красный, белый), и яркий луч прожектора ложится вдоль посадочной полосы. Вот колеса коснулись земли, и аэродром вновь погружается в темноту, только где-то на стоянке техник самолета условным светом ручного фонарика приглашает самолет на свое место.