- А если так... - опять задумался Михаил, по-прежнему словно не обращая на меня ни малейшего внимания. - Если это так, то из этого вытекают по крайней мере два важных следствия: во-первых, механизм регуляции состава атмосферы Земли имеет некоторый запас, очевидно, по каждому из ее компонентов, в том числе и по углекислому газу. Да, об этом ведь и писал профессор Скорик предупреждал, что если не будут приняты меры, зеленая часть биосферы со временем отравится газовыми выделениями цивилизации - выхлопными газами автомобилей, электростанций и всем остальным...

Я чувствовал себя чуть ли не обворованным - мерзкие состояние: два года работы, бессонные ночи... А какой был ужас, когда мы увидели, что хлорелла в культиваторе начинает менять свой цвет! Обычно хлорелла, когда "живет" с испытателем, в сутки вырабатывает около полукилограмма биомассы. Это норма. А тут, без человека, чуть до килограмма дело не доходило! Механизм отбора излишка биомассы, отрегулированный на эти самые пятьсот шестьдесят граммов, явно не справлялся, и культиватор буквально на наших глазах начал темнеть. Да и сама хлорелла, обычно мягкозеленая, вдруг стала стремительно приобретать какой-то ядовитозеленый, изумрудный оттенок. Но главное было в другом: кривые газоанализаторов - все до единого - четко регистрировали падение концентрации кислорода: за трое-четверо суток с двадцати одного процента до пятнадцати. Зато кривые концентрации аммиака и метана резко полезли вверх... Хлорелла будто переродилась, превратилась в какую-то раковую опухоль! И никто не понимал, что же именно с ней произошло. Помню, кто-то из стоявших возле культиватора, пораженный увиденным, сказал: "Самоубийство".

- А во-вторых, - продолжал Михаил размышлять вслух, - можно выдвинуть чрезвычайно любопытное предположение о том, что определяющим в газовом составе атмосферы, как это ни парадоксально звучит, является концентрация углекислого газа... Да, да! Не кислорода и азота, а углекислого... А это значит... - Он прошел к иллюминатору, постоял, повернулся ко мне, и я опять, совершенно неожиданно для себя, ощутил прежний нервный зуд, но теперь уже совсем иного характера: я, как мне казалось, уже знал, что он скажет сейчас... Знал. - Да, интересно... Если принять во внимание наш вывод о патологии зеленой клетки при увеличении концентрации углекислого газа... Послушай, - вспомнил он наконец обо мне. - Потрясающая картина: вся поверхность Земли, да и океан - тоже... Сплошной зеленый ковер! Сплошные джунгли! Спонтанный рост зеленой клетки... Нет, представь себе, какая дикая, совершенно не управляемая вспышка роста зелени! - (А я ее видел перед собой: ядовито-зеленая густая масса хлореллы, через которую с трудом прокачивается воздух...) - Но ведь это... - Замолчал он, пораженный... - Но ведь это... "зеленая смерть"? Да, да... Концентрация кислорода в воздухе, скорее всего, будет падать, а это...

Михаил стоял передо мной, широко расставив ноги; его широко открытые, устремленные на меня глаза были пусты и черны... Лицедейство? Нет, теперь я понимал, что это было такое - чернота в его глазах...

- Михаил, мы получили эту самую "зеленую смерть" экспериментально, в гермокамере.

Мои слова дошли до него не сразу. Чернота в глазах оттаяла, пропала.

- Что ты сказал? - впился он в меня взглядом. - Доказали экспериментально? Здесь, у себя?

- Да. Случайно. Хотели проверить работу культиватора без человека.

- И вы молчите? Это же касается всей планеты, всех людей! Почему вы не обнародовали свои результаты?

Понесло!.. Планета, человечество, биосфера...

Я пожал плечами: если говорить начистоту, мы боялись даже заикаться об этой непонятной эйфории хлореллы: где гарантия, что высокое начальство, узнав о таком непредвиденном отклонении в эксперименте, не прикроет всю нашу программу "человек - хлорелла"?

- Зачем, Миша? - попытался я найти выход из положения (не посвящать же его в нашу кухню!). - Профессор Скорик все уже опубликовал. Как ты знаешь, его книга "Симбиоз биосферы" переведена, дай бог памяти, на восемь языков. Там все написано...

- Что там написано? - подскочил он ко мне. - Что там написано, я тебя спрашиваю? Там лишь сделано предположение... Предположение, понимаешь? А вы подтвердили его экспериментом! - Он схватил меня за лацканы халата, и я тщетно пытался освободиться. Маньяк, опять понесло его "за все человечество"... - Вы же скрыли такое открытие... Это преступление перед человечеством!

- Успокойся, Миша. - Я кое-как отцепился от его рук. - Я ведь тебе объяснил, что эйфорию хлореллы мы наблюдали попутно. Наше дело разрабатывать биологические системы жизнеобеспечения...

- Психопаты! - в бешенстве выкрикнул Михаил. - В сумасшедший дом вас надо с вашей системой. Открыли, доказали закон регуляции газового состава Земли и - молчат! Люди отравляют атмосферу, не подозревая, что сами рубят сук, на котором сидят, а эти... Психопаты! Помешались на науке - знать ничего не знаем, кроме своей темы.

Я почувствовал, что нервы мне отказывают - нашелся моралист! Как будто я не говорил Хлебникову, что надо разобраться в причинах эйфории хлореллы. А что в ответ? "Занимайся своим делом. Нам деньги и аппаратура отпущены на создание системы жизнеобеспечения корабля. Иной темы в плане отдела нет и не будет. Занимайся своим делом".

- Не кричи, пожалуйста, на меня. И вообще не кричи здесь ни на кого. Тебе с этими людьми работать - они через неделю головой будут отвечать за твою безопасность. Я не хочу, чтобы ты в них возбудил неприязнь. Это тебе понятно?

В том, что мои люди будут отвечать за его безопасность, теперь у меня были большие сомнения: такая возбудимость!.. Черта с два пройдет он психоневрологическое тестирование. Скорее всего, просто будет опекать меня самого в роли врача экипажа - это самое большее, на что можно рассчитывать. Если он, конечно, согласится работать у нас на пульте - в "команде спасателей".

Однако через две-три секунды эта уверенность - насчет барьера у психоневрологов - у меня подтаяла: Михаил вдруг остыл и опять передо мной был собранный, четкий и уверенный врач со "скорой": никакой позы, а тем более лицедейства. Совершенно другой человек!