– О, привет! – завидев Кирилла, Маша остановилась. Вместе с ней, как по команде, встала и свита – по лицам дам и джентльменов блуждали недовольные тени-выражения. – Ты куда пропал, почему не звонишь?

– Думал! – Кирилл в свою очередь остановился и широко улыбнулся. – Но не решался беспокоить зря.

– А! – Маша кивнула, интонации ее голоса были неясными. – У тебя что, экзамен или зачет?

– Экзамен! Вот – опоздал к началу, теперь придется ждать. Хорошо, что в «сачке» лавочки свободные есть, пойду посижу.

– Слушай! – Маша грозно зыркнула на внезапно решившего встрять в разговор накачанного бугая из сопровождения. Бугай немедленно стушевался и даже отошел в сторону. – Это же классно! Мы как раз туда собирались, давай встретимся минут через двадцать?

– Хорошо! – Кирилл помахал Маше ручкой и заспешил к буфету. Он спиной чувствовал, какими недобрыми взглядами награждают его «боевые единицы» из Машиного эскорта – и ему даже пришлось сконцентрировать вокруг себя пространство наподобие кокона, чтобы недружелюбная энергия не коснулась тела.

– Уверен, дай сейчас этому бугаю волю, он бы постарался разорвать меня на части! – Кирилл наполнил поднос тарелками и сел в самом углу обеденного зала буфета. – Как же: только-только возомнишь себя главным приближенным, опять – новый конкурент, да к тому же и младше, и вообще – откуда он взялся, никто не знает. Обидно, да! Но что же Маше от меня нужно?

Кирилл усмехнулся: «А вот перед самим собой лукавить не сто́ит! Не ты ли сам предпринял очень серьезные попытки, чтобы привлечь внимание девушки к своей персоне? Не ты ли сам устроил шоу одного актера на вечеринке? Не ты ли так отделал Адольфа, что даже пришлось потом объяснения Щербеню давать?»

И хорошо, что обошлось без последующих разбирательств. Только Толкачев через несколько дней вызвал Кирилла и сурово отчитал, дескать: «Я понимаю, молодо – зелено, и перед красивой девушкой хочется щегольнуть чем-то эдаким, но ты должен помнить о сохранении тайны, должен помнить, что страна учит тебя и заботится о тебе не для того, чтобы ты цирк устраивал на каждом углу! И если еще раз выкинешь что-нибудь подобное, могут последовать оргвыводы! Понял?»

Кирилл, само собой, понял – чему подтверждением был его нарочи́то виноватый и пону́рый вид – и голова, скорбно склоненная к полу. Толкачев некоторое время смотрел на Кирилла, потом весело хмыкнул и отпустил его с миром. Но погрозил напоследок кулаком.

– Придется изображать из себя невинность. И открещиваться от всего, что произошло – типа, ничего не знаю, ничего не понимаю. – Кирилл допил кофе – в «сачок» ему идти уже почти расхотелось. Но тут уж ничего не поделаешь – раз обещал, полезай в кузов!

Свободных лавочек было много. Кирилл выбрал одну из тех, что в теньке, и сел в самую середину. Кинул рядом рюкзак, вынул бутылку минералки без газа – после завтрака и кофе чистая вода идет особенно хорошо.

– Пока нашей Маши с сопровождением не видно, пожалуй, перечитаю я кое-что о дизъюнкциях с конъюнкциями, о равенствах и неравенствах! – Кирилл открыл конспект лекций и уткнулся в него, лелея слабую надежду, что запланированного рандеву не состоится. У него, конечно, до сих пор кружится голова от одной мысли остаться с Машей наедине – но поберечься в отношениях нужно. По крайней мере, пока скандал с Адольфом не забудется.

– А вот и я! – рядом с ним плюхнулась Маша, закидывая ногу на ногу и кладя сумку (настоящий «Christian Dior») на рюкзак Кирилла. Девушка была одна, и у Кирилла учащенно забилось сердце. Мысли о том, что нужно быть поскромнее, сразу куда-то улетучились, и лишь огромным усилием воли он смог придать лицу отстраненно-приветливое выражение, а не завизжать, как ласковый щеночек, от радости.

– Поболтаем? – Маша словно случайно коснулась руки Кирилла своими пальцами, и он внутренне содрогнулся.

– А то! – Кирилл быстро отложил в сторону конспект. – Но где же твои спутники? Внушительно выглядят, прямо целая первомайская демонстрация – плакатов и портретов только нет.

– Да – ничего не поделаешь. От демонстрации никуда не деться! – девушка притворно вздохнула. – Обратная сторона популярности: хочешь – не хочешь, а приходится привыкнуть. Я их отправила подальше, при нашем разговоре им присутствовать необязательно.

– Класс! – Кирилл удивленно и недоверчиво покачал головой (неужели, терпят такое с собой обращение?). – И как они отреагировали?

– А мне без разницы! Если хотят быть рядом, пусть четко знают, кто здесь главный.

– Круто ты! – Кирилл вынул из рюкзака вторую закупоренную бутылку минералки (берег специально для экзамена). – Будешь? – он протянул бутылку Маше. – И ты со всеми приближенными так поступаешь?

– Нет, и смотря с кем! – уши Маши слегка покраснели, и Кирилл сделал вид, что ничего не заметил. – Но это же от человека зависит: если он готов, чтобы им помыкали, охочие всегда найдутся. А если он способен за себя постоять, то желающих резко поубавиться. А мои сопровождающие? Что бы я им не сказала, все воспринимается, как должное – вот что папино бабло и положение делают! И, кстати, твоя стычка с Адольфом у меня дома доставила мне подлинное удовольствие. И я как-то сразу ощутила: ты действительно способен ему голову открутить! Чем занимаешься?

– Кхыыы-кхееен-до! – Кирилл скорчил зверскую рожу и выкинул руку вперед, подражая удару Брюса Ли из одного гонконгского фильма (и с характерным протяжным кошачьим мяуканьем).

Маша от неожиданности вздрогнула, а потом громко засмеялась. Отсмеявшись, она достала из сумочки зеркальце и принялась тщательно рассматривать себя. Кирилл же смолк и почти отвернулся – молчать было комфортно, и никакой неотложной потребности поддерживать беседу не ощущалось.

– А ты парнишка очень раскованный. – Маша наконец закончила и вновь решила заговорить. – И ведешь себя необычно – и в тебе не чувствуется никакого желания выслужиться передо мной.

– Потому что его нет! – Кирилл невольно сделал руками протестующий жест. – Выслуживается тот, кто ниже. А я не считаю себя ниже! И да, – он кивнул головой, – у моих родителей денег намного меньше, чем у твоих, и положение в обществе отличается, но я-то – не мои родители. И могу вести себя так, как считаю необходимым! В этом – моя привилегия.

– Привилегия? – Маша с интересом смотрела на Кирилла. – А привилегия по какому праву? Вот у меня есть привилегии по праву рождения и принадлежности к семье, а у тебя?

– Наверное, по своему собственному. – Кирилл усмехнулся. – Но ничего больше я рассказать не могу, ты извини!

– Странный ты! – Маша на несколько секунд замолчала, покусывая губы. – Странный и одновременно загадочный. Когда я рядом с тобой, у меня – такое чувство, словно я нахожусь вблизи манящей бездны, наполненной чем-то мистическим и непостижимым. И одна моя половина хочет без промедления прыгнуть в бездну, а другая инстинктивно сопротивляется. Ни с кем другим ничего похожего не происходит. Почему так?

– Наверное, именно потому, что я странный! – Кирилл увидел, что его ответ покоробил Машу, и попытался сгладить ситуацию. – Но если хочешь, я могу кое-что продемонстрировать из арсенала магических приемов – если их практиковать, то прогресс в области мистики вполне возможен. Только практиковать нужно ежедневно – без выходных и праздников!

– Можешь? – в глазах Маши зажегся жадный огонек. – А что, например?

– Ну, – Кирилл замялся, – ты когда-нибудь слышала о пересмотре?

– Слышала! И даже несколько раз собирала компанию, чтобы им заняться, но ничего толком не вышло.

– Компанию? – Кирилл хмыкнул. – Компания – это ошибка. Пересмотр – действо индивидуальное, он предполагает самостоятельный разговор с пространством (или в присутствии наставника, учителя) – но никак не массовое обсуждение, сарказм и всеобщее неверие. Но ладно. Хочешь, я продемонстрирую тебе, что такое пересмотр?

– Конечно, хочу!

– Тогда обрисуй мне, пожалуйста, в двух словах (можно без подробностей) какой-нибудь случай из жизни, который ты хотела бы забыть. Таких случаев всегда очень много – обычно наше сознание их блокирует, чтобы не терять энергию, постоянно настраиваясь на негативные воспоминания. Но блокировка не значит очищение, и чиститься необходимо – чтобы, например, серьезно не заболеть в будущем или не повторять ошибок.