Генка был человеком гордым, ни о чем Борису не напомнил. Во дворе еще больше завидовал тем, кто катался на велосипеде. Но если предлагали прокатиться, по-прежнему гордо отказывался.

- Где ж твой велосипед? - спросил раз Мишка Гаврилов, резко затормозив возле Усова. - Говорил, покупаешь...

- Сказано: будет! И не подростковый, а взрослый. Мне ведь не к спеху.

Лето кончилось, зачастили дожди, похолодало. По торжественным случаям Усов надевал новый костюм. Стеснялся, правда: боялся, засмеют.

Вечером после работы заехал Борька.

- Завтра зарплата. Встретимся в городе прямо у магазина спорттоваров.

Встретились, вошли - велосипедов полно! Перебрали, наверное, с десяток и, когда продавец пригрозил, что выгонит их, остановились на одном голубом, действительно спортивном и, конечно, взрослом. С тонкими колесами и пряжками на педалях. А никелировка, а фара... Эх, да что говорить!

Борис пошел платить в кассу, а Генка крепко держал велосипед за руль и уже не отпускал.

У магазина они расстались. Борис вскочил в автобус, а Генка пошел пешком через полгорода домой. Можно бы, конечно, сразу на велосипеде ехать, но надо его натереть до блеска, шины накачать. Нет уж, лучше все сделать дома и торжественно выехать во двор.

Дул сильный ветер, подморозило, и Усов застыл так, что пальцев не чувствовал. Дома он первым делом подкачал колеса, протер тряпкой никель и даже, держась рукой за стену, сел на велосипед. Как назло, во дворе никого.

Ноги в педали не влезали. Генка был в ботинках, а на таком велосипеде нужно кататься в спортивных тапочках. Усов обулся в кеды, потом надел пальто и шапку-ушанку.

В пальто садиться на велосипед было неудобно, полы путались. Тогда Генка снял пальто, а заодно и шапку, чтобы не болтались уши, и повел велосипед на улицу. Жалкий вид будет у Мишки на его подростковом.

Во дворе пусто и темно. Мальчишка, закутанный в шубку, нос до глаз шарфом прикрыт, гулял со старушкой.

Усов сел на велосипед и чуть не свалился, потому что велосипед не хотел ехать. Все же Генка проехал полкруга по двору и только тут заметил: снег идет. Так повалил, что ничего не видно. И скользко...

Генка решил не сдаваться. Стараясь не обращать внимания на ветер и на снег, который слепил глаза, он ездил и ездил круг за кругом по двору. За ним оставались ниточки следов, и их тут же заносила метель.

Он гонял до тех пор, пока не почувствовал, что уши отмерзли и вот-вот отвалятся. Он не хотел их потерять, отпустил руль, руль накренился, и Усов оказался в ледяной луже под велосипедом.

Больше он не катался. Притащил велосипед домой, хотел уроки делать, да так был взволнован, что не мог. Сидел перед велосипедом на полу, крутил рукой мокрый вихор и улыбался.

Скоро бабушка пришла.

- Что-то у тебя лицо горит. Нет ли температуры?

Она насильно затолкала ему термометр.

Генка заболел. Голова прямо-таки раскалывалась. Он лежал в постели, полоскал горло; бабка закапывала ему в нос капли, от которых становилось горько во рту. Рядом с кроватью стоял велосипед. Он блестел в сумерках никелированной фарой. Генка изредка открывал тяжелые веки, дотягивался рукой и трогал руль.

- Подумаешь! - говорила бабушка. - Постоит зиму, на будущий год накатаешься еще.

Генка не отвечал. Он только удивлялся: как это взрослые люди не понимают самых примитивных вещей?

Светы дома не было.

Мать сидела в кухне на табуретке и терпеливо ждала, пока отец поел и закурил. А когда он собрался уйти в комнату смотреть телевизор, она сказала:

- Погоди... Хотела с тобой посоветоваться.

- После. Сейчас начинается хоккей.

- Хоккей подождет, - строго сказала мать. - Знаешь, Светке стали приходить письма...

- Ну и что?

- Как что! Ей кто-то пишет!

- Кто же?

- Если б я знала! Верчу-верчу письма в руках, обратного адреса нет. Внизу что-то нарисовано, какой-то условный значок вроде летящей птички. Может, почитать?

- Хм...

- Нет-нет! Но я ей уже раз сказала: "Дочка, я твоя мать, и ты должна мне довериться. Вдруг тебе понадобится совет?" Знаешь, что она ответила? "Мамочка, когда понадобится, я сама спрошу!"

- И правильно!

- Считаешь, я зря беспокоюсь? А вдруг это не те письма...

- Чепуха!

Отец воткнул сигарету в пепельницу, ушел в комнату и включил телевизор.

Письма Светке приходили каждый день, но не это больше всего беспокоило мать. Света изменилась. Она подолгу сидела перед зеркалом и разглядывала себя. Плакала ни с того ни с сего. Во двор играть не ходила - часами лежала на диване с книгой. Раньше она готова была бежать по первому свистку Усова к нему. А сейчас, встречаясь во дворе, даже не удостаивала Генку взглядом. Как будто это не Генка, а пустое место. Только иногда презрительно хмыкала. Уроки делала наспех, кое-как. Светкина мать привыкла присматривать заодно и за Генкой. А теперь неизвестно было, делает Усов уроки или нет. Только когда его вызывали, выяснялось - Светка говорила, - что уроков он не готовил. Но, может быть, готовил, когда не вызывали?

- Помирись с Генкой, - твердила мать дочери.

- Не хочу! - отвечала Света.

Вот теперь еще письма. Дочь упрямо не желала говорить, кто их пишет.

Матери очень хотелось взглянуть на письма. Взглянуть хотя бы одним глазом, чтобы успокоиться. Но она не решалась, да и не знала, где их Светка хранит...

Однажды вечером мать, вернувшись с работы, открыла ключом дверь и сразу ощутила, что пахнет горелым. Она бросила на пол сумку с продуктами и, не вытирая ноги, вбежала в кухню.

В темноте кто-то копошился у газовой плиты. Над плитой висело облако дыма, вверх улетала хлопьями сизая копать.

Услышав шаги, Светка вскрикнула и выронила из рук бумажки. Потом подобрала их с пола и убежала из кухни.

Мать покачала головой и ничего не сказала. Потушила газ, зажгла свет, открыла окно, проветрила кухню.

Светка легла спать. Мать опять решила поговорить с отцом. Но он снова отнесся к ее переживаниям равнодушно. И в этот вечер она услышала от него:

- Хм... Ну и что?

На этот раз мать на него обиделась:

- Ты просто черствый человек. Тебе все равно: происходит что-то с твоей дочерью или нет!

Все время у матери на языке вертелся очень важный вопрос, который она хотела задать Светке. Но поскольку не выходило откровенных разговоров, дочь замкнулась, вопрос, естественно, оставался незаданным. Мать хотела спросить: "А ты на письма отвечаешь?"

В субботу, когда Светка была в школе, а отец уехал смотреть футбол, мать убирала комнату дочери. Вытерла тряпкой пыль с подоконника, со стола и открыла ящик, в котором Светка держала рукоделие, тетради и краски. Ничего она не искала! Нет! Она открыла ящик и увидела ужасный беспорядок. Мятые тетрадки навалены как попало, выкройки лежат вперемешку со стопкой Светкиных рисунков, рядом - баночки с красками, кусочки мела, тряпочки, ленточки и даже гвозди.

Мать рассердилась на неряху-дочь и решила сама навести порядок. Она выдвинула целиком ящик, поставила его на стол, сложила в стопку тетради, собрала мусор и собралась постелить на дно чистую газету. Вынула старую и... На дне ящика, под газетой, лежали мелко исписанные листки бумаги. Мать хотела сложить их, собрала, и тут ей на глаза попали строчки: "...хотя знаю, что все равно это письмо тебе не отправлю, потому что..."

Мать приблизила к глазам первое письмо и прочитала: "Здравствуй, Гена!" И в этот момент услышала, как ключ поворачивается во входной двери.

Она покраснела, оглянулась, будто кто-то мог видеть и осудить ее за любопытство, положила письма на место в ящик. Тут же побежала, принесла чистую газету, но, передумав, не постелила ее, а оставила на дне ящика старый лист и спрятала под него письма. Потом сложила все остальное и, засунув ящик на место, пошла кормить отца обедом.