- Григорий Максимыч, - прошипел он отчаянно, - кажуть, е у вас секретная рыбья карта. Вы же старый... продайте... Ей-богу, продайте.

- Карта не карта, а тезис могу одолжить.

- Нехай буде тезис, - сказал "сват" покорно, - абы рыба шла.

- Ну, так слухайте. - Он откашлялся и, точно диктуя, важно сказал: Моя куртка не от моря, от пота соленая. Шукать рыбу треба. Рыба красный флачок не выкидывает.

- Ну?

- Ну и все.

- Жадный вы человек, - сказал мариуполец с искренней грустью.

Я проснулся от стука и не узнал Гончаренко. Погруженный в тяжелые сапоги, накрытый, как колоколом, огромным плащом и зюйдвесткой, из-под которой торчали седые усы, теперь он, бесспорно, был флагманом рыбацкой флотилии.

Шагая на цыпочках, он снял со стены дешевый школьный компасик, повесил на шею пестрые варежки и вместе с мариупольцем вышел во двор.

Я быстро оделся и нагнал их среди огорода. Гремя плащом, Гончаренко рысцой спускался под гору. Рядом со стариком, сбиваясь с тропы на огородные грядки, шел высокий взлохмаченный "сват".

Они прошли через сад, затопленный запахом рыбы и мокрой коры, и направились к берегу. Ветер упал, и рыбаки уже стаскивали на воду плоскогрудые байды. У самого берега я услышал, как мариуполец прогудел над головой бригадира:

- Григорий Максимыч, так як же, вы ж уважаете сливы?

- Я все уважаю, - сказал Гончаренко сердито. - Все, кроме дурнив. Бувайте здорови.

Он прыгнул в лодку. Медленно развернулся сырой, толстый парус, и байда ходко пошла к Утиной косе.

Тут я заметил, что "сват" смотрит на меня нехорошо, с неприязнью, точно на пройдоху соперника.

- Чи вы не з "Красного хутору"? - спросил он тревожно.

- Нет... Я... инспектор.

"Сват" не понял шутки. Снял шапку и нащупал в подкладке "пидманку".

- Треба козу додаты, - сказал он упрямо. - Старики молоко обожают.

1935