Самые большие работы предстояли на сборке приемопередаточной аппаратуры в наблюдательном корпусе. Если сам локатор имел внушительные размеры, то питающая его радиоаппаратура размещалась всего в двух небольших залах. Здесь не было ни одной лампы. Их заменили полупроводниковые магнетроны и полупроводниковые конденсаторы, вмещающие в себя миллионы киловатт-часов электроэнергии. В первом зале находились два ряда кубических коробок высотой в рост человека каждая. Подземная шинная галерея связывала коробки между собой и с локатором. Во втором зале размещалась контрольная аппаратура, реле-автоматы, щиты управления. Экран и центральный пункт управления были вынесены в специальный наблюдательный зал.

Локатор «Третий-бис» получил свою подстанцию сдвоенной мощности.

Оставив окно, Чернов подошел к столу, заваленному чертежами и схемами. Он намеревался сегодня еще поработать, посидеть над проверкой выполненных конструкций. Но пробыв час-полтора за столом, профессор поймал себя на том, что мысли его витают слишком далеко отсюда. Его тянуло к экрану локатора, словно там он надеялся увидеть Светлану.

Спустя десять минут он уже сидел за пультом. На экране разгорались звезды, они становились все ярче, превращаясь из желтых точек в ослепительно белые алмазные огоньки. Наконец между ними появилась серебристая искорка — ракетоплан. Сегодня найти его было совсем трудно.

Профессор привычно взглянул на приборы, записал в журнале время наблюдения, показания приборов, подсчитал, сколько еще пролетел «СССР-118», проверил курс его движения, одобрительно покачал головой. Светлана безупречно делала свое дело.

Ракетоплан шел точно к намеченной цели.

— Алексей Поликарпович, — произнес рупор на пульте, — тут девушка просит разрешения пройти к вам.

— Кто? — спросил Чернов, узнав голос дежурного.

— Горяева.

— Проводите ее ко мне.

Глаза девушки не сразу привыкли к сумраку, и Чернов мог понаблюдать за ней. Лицо у Горяевой было упрямое, в глазах таилось раздражение, готовое прорваться в любую минуту.

— Извините, что я помешала вам работать, — сказала Оля, — но я, как приехала сюда, все собиралась попросить вас показать мне, где находится ракетоплан.

— Что ж, садитесь, Горяева, и смотрите — вот он.

— Где?

— Видите в центре экрана три самых ярких звезды?

— Да, вижу.

— А ближе к верхней звезде искорку?

— Да. Неужели это…

— Это и есть ракетоплан.

— Увеличить его нельзя?

— Нет. Еще два-три дня и мы вовсе перестанем его видеть.

А вот с помощью «Третьего-бис» мы увидели бы и тех, кто находится в ракетоплане.

— Правда?

— Разумеется.

Девушка долго и пристально изучала серебристую искорку, ни о чем не расспрашивая и ничего не говоря. В ее сознании никак не укладывалось ни то расстояние, которое отделяло ракетоплан от Земли, ни то, что внутри этой искорки находится Игорь Лобанов.

— Сегодня у нас было комсомольское собрание, — сказала Оля. — Мы решили закончить сварочные работы на три дня раньше.

— Это неплохо.

— Можно будет мне приходить сюда… к вам?

— Да, пожалуйста.

Девушка, нащупывая ногами дорогу, прошла обратно к двери.

Чернов, повернув голову, посмотрел ей вслед. Теперь ему захотелось немедленно же возвратиться к чертежам и схемам, безошибочность которых решала успех астролокатора «Третий-бис».

В эти дни он не щадил себя. Только сейчас с необыкновенной остротой он понял, как дорога ему Светлана. Ничего подобного ему переживать не приходилось.

Это чувство становилось тем сильнее, чем больше удалялся ракетоплан от Земли. Чернов недосыпал и не давал отдыха другим.

Шесть бригад радистов, электриков, механиков вели монтаж локатора, сменяя друг друга, не прекращая работы ни днем, ни ночью.

В середине августа монтажники покинули башни и зеркало.

Механики начали испытания. Зеркало, готовое принимать и посылать импульсы радиолучей, плавно поворачивалось вокруг оси, запрокидывая к зениту свою гигантскую чашу, а все четырехсотметровое сооружение бесшумно скользило по рельсовому кругу то справа налево, то обратно.

За управление садился сам Чернов. Он стал ворчлив и придирчив, обнаруживая такие мелочные недоделки, что это вызывало досаду у главного инженера. Без устранения даже третьестепенных неполадок профессор не желал и разговаривать о приемке локатора.

От точности поворота башен и зеркала зависел исход наблюдений. Ракетоплан к моменту пуска астролокатора «Третий-бис» удалится на 600 миллионов километров. В этой части пространства радиолуч при повороте зеркала только на одну десятую угловой секунды опишет дугу в двести девяносто километров.

Значит, требовалась регулировка в сотни раз более чувствительная, чем на действующих в обсерватории локаторах.

Наконец было готово и радиооборудование. В ночь на первое сентября подстанция подала ток. Похудевший от постоянного недосыпания профессор Чернов приступил к завершающей стадии испытаний.

В десять вечера он сел за пульт. Рядом с ним, справа и слева устроились ассистенты. Один из них должен был контролировать работу излучающей аппаратуры, другой — приемной.

Позади в креслах разместились главный инженер, конструкторы, бригадиры, работники обсерватории.

Через микрофон Алексей Поликарпович опросил ведущих дежурных, убедился в их готовности. Чуть помедлив, он оглянулся на притихших людей и нажал кнопку.

В зале погас свет.

На экране возникло звездное небо. Алексей Поликарпович повел луч в пространстве. От блеска звезд поредела темнота в зале, от сидящих в креслах и от приборов протянулись на полу неясные тени.

Но вот одна из звездочек начала быстро увеличиваться. Она словно падала в зал из глубины экрана. Через несколько минут звездочка стала туманным шаром с блестящим ядрышком и длинным лохматым хвостом.

— Комета? — вслух удивился Чернов, — откуда она могла появиться в этой части пространства?

«Комета на пути ракетоплана», — мысленно отметил он и тут же успокоил себя: машине не грозила встреча с кометой даже в том случае, если откажут сигнализаторы. Она была так велика, что экипаж наверняка заметил ее за много часов вперед.

Комета неслась прямо в зал. Серебристый туман заволакивал созвездия. Разноцветные сверкающие глыбы гуськом, одна за другой, точно поезд на киноэкране, промчались и… исчезли.

Экран локатора снова осветился спокойным блеском звезд. Но не надолго. Вот другая звезда превратилась в кругляшок. Продолжая разрастаться, она стала ярким полосатым шаром, опоясанным плоским кольцом, отчего напоминала голову с лихо заломленной шляпой.

— Сатурн, — Чернов, подался вперед. Профессиональная любознательность заставила его задержать луч на планете. Он, Чернов, мог бы сейчас увидеть многое из того, что до сих пор оставалось недоступным для наблюдений.

— Это слишком далеко… — Алексей Поликарпович вздохнул.

— Они уже настигли астероид и наверняка возвращаются обратно.

Сатурн метнулся в сторону и исчез за границей экрана. Люди за спиной профессора затаили дыхание. Теперь они воочию убедились, какое чудо техники вышло из их рук.

Луч локатора все глубже вонзался в пространство. Быстрый, как мысль, он ощупывал его и, если на пути встречалось что-нибудь материальное, немедленно доносил об этом наблюдателям. Вот на экране замелькали короткие белые молнии. Это были астероиды.

Пальцы Чернова все осторожнее, все точнее поворачивали регуляторы. Теперь луч «Третьего-бис» прощупывал тот участок пространства, где, по расчетам профессора, должен был находиться ракетоплан.

Однако трехчасовые поиски не принесли результатов.

Гости покинули зал, профессор отпустил ассистентов, но сам остался у пульта. За его спиной кто-то слегка подвинул стул. Оглянувшись, Чернов увидел Олю Горяеву.

— Что вам? — не очень любезно спросил Алексей Поликарпович.

— Вы больше не будете искать ракетоплан?

— Буду. — Профессор провел ладонью по лицу. — Раз уже в моих руках такое всевидящее око, не утерплю. Только… только я чертовски устал, девушка. В голове гудит. Садитесь, Ольга… не знаю, как вас по батюшке.