– Что хорошего? – с нахальной улыбкой переспросил Дэнторп. – О, в них много хорошего, Иден! Прежде всего они распугивают салаг…

Его просто распирало самодовольство!

– И человек с внутренним чутьем может спокойно заняться своим делом. Возьмите, к примеру, моего отца. У него в Кракатау-Доум солидный бизнес. И он не думает о землетрясениях.

– Твой отец? – Я неожиданно вспомнил, что слышал эту фамилию. – Так этот тот Дэнторп, который…

– Конечно, ты должен был слышать б нем, – кивнул Харли Дэнторп. – Он купил нижний ярус в Кракатау-Доум, когда там не было ничего, кроме шести прилепившихся друг к дружке иденитовых пузырей и неопределенных надежд на будущее. Но мой отец дошел до самого верха! После каждого землетрясения цены резко падали – он покупал все, что мог, и становился богаче! Потом отец получил постоянное место на фондовой бирже, вошел в городской совет. Он уже так давно живет на глубине, что люди прозвали его Бен-водяной…

Боб встревоженно нахмурился.

– Бен-водяной! – недовольно прервал он Дэнторпа. – Для меня это имя означает примерно то же самое, что «паразит». Если уж ты действительно хочешь поговорить о первооткрывателях – о тех, кто взялся осваивать морское дно, когда суша оказалась перенаселенной, – попроси Джима рассказать про его дядю, Стюарта Идена. Да, того самого Стюарта Идена, который изобрел иденит!

Дэнторп посмотрел на меня недоверчивым взглядом.

– А что, старый Стюарт Иден – твой дядя?

– Да, – коротко бросил я. Мне не нравилось распространяться на эту Тему. Дядя Стюарт не раз говорил, что родство со знаменитым человеком – это предмет для гордости в семейном кругу, но не способ влиять на поведение окружающих. От этого я, конечно, не переставал гордиться тем, что довожусь племянником человеку, стоявшему у основания огромной подводной державы.

Все замолчали.

– Мой отец мог бы купить твоего дядю с потрохами и даже не спросил бы сдачу, – через секунду с вызовом сказал Дэнторп.

Я не произнес ни слова – так меня учил когда-то дядя Стюарт. Харли Дэнторп покосился на Боба.

– Ну а как насчет тебя, Эсков? Что ты скажешь про своих родственников?

– А что тебя интересует? – сквозь зубы процедил Боб.

– Разве у тебя нет семьи? Ты хотя бы намекни – кто твои родители? Какое у них состояние? Где они живут? Расскажи нам, чем занимается твой старик?

– Мои родители – обычные люди, – медленно ответил Боб. – Мой отец зарабатывает на хлеб собственным трудом.

– Он что, подводник? – с издевкой спросил Дэнторп. – Или сухопутная крыса?

Это было уже слишком.

– Оставь его в покое, Дэнторп! – вмешался я. – И послушай, что я тебе скажу: если во всем, что ты тут болтал, есть хоть какая-то доля правды – значит, нас троих ждет общее задание. Так что давай забудем про родственников и сосредоточимся на деле.

Дэнторп лениво повел плечами, а потом кивнул в сторону Боба. Тот задумчиво провожал взглядом белый парус скользившего по морю кебота.

– Ты лучше скажи своему приятелю, чтобы он сосредоточился! Если быть откровенным, такому человеку, как он, нечего делать в Кракатау. Это место не для тех, кто боится землетрясений!

После того как Дэнторп ушел, мы с Бобом направились в общежитие. Я видел, что Эсков явно не в своей тарелке, и пытался как-то приободрить его.

– В конце концов, мы еще не видели никакого приказа, – сказал я. – Может быть, мы так же, как и все остальные, спокойно начнем осенний семестр.

– Похоже, что нет, – угрюмо покачал головой Боб. – Не забудь посмотреть на доску приказов.

В холле общежития мы увидели первокурсника-дневального, тот прикреплял на доску свежий приказ. Заглянув ему через плечо, я прочитал:

«Нижепоименованным курсантам явиться в 17.00 в кабинет начальника академии: Дэнторпу Харли,

Идену Джеймсу,

Эскову Роберту».

Мы понимающе переглянулись. И тут я вспомнил!

– Я не знаю почему… Но дежурный офицер говорил про тринадцать ноль-ноль! Разве не помнишь?

– Я не слышал, о чем вы говорили, – признался Боб. – Я же был под водой…

И тут салага-дневальный встал по стойке «смирно» и отдал нам честь.

– Сэр! Курсант Уолтер Тайлден. Разрешите обратиться?

Такое четкое соблюдение субординации сразу же вызвало у меня искреннее восхищение: сам я, поступив на первый курс, то и дело попадал впросак.

– Обращайтесь, курсант Тайлден! – откозыряв, разрешил я.

Глядя мимо меня и опустив подбородок так, что его нижняя челюсть с трудом могла двигаться, дневальный на одном дыхании выпалил:

– Сэр, курсанту Идену приказано явиться к начальнику дважды…

– Так, и… – прервал я затянувшуюся паузу.

– В тринадцать ноль-ноль его ждут для беседы в связи с сообщением о возможной смерти его дяди, Стюарта Идена.

На серебряной доске, висящей над кораллово-красными дверями административного корпуса, был выгравирован девиз академии: «Прилив не ждет!»

И все же мне пришлось подождать.

До назначенного времени оставалось десять минут. Но попасть в кабинет начальника академии я должен был именно в тринадцать ноль-ноль, минута в минуту. Поэтому я, опустив голову, сидел в приемной и бесконечное число раз задавал себе один и тот же вопрос: насколько соответствует происходящему то, что сообщил мне дневальный?

Дядя Стюарт был моим единственным близким родственником. Он жил в подводном государстве Мариния, в городе, расположенном на пятнадцать тысяч километров юго-западнее нашего острова, на пятикилометровой глубине. Я знал, что в последнее время у дяди нелады со здоровьем. Неужели болезнь его обострилась и случилось то, что однажды должно случиться с каждым?..

Нет. Я не мог свыкнуться с этой мыслью. К тому же дневальный сказал о возможной смерти, а значит, болезнь здесь была ни при чем.

Я отогнал тягостные мысли и стал следить за движением стрелки часов.

Начальник академии появился ровно в тринадцать ноль-ноль. Он пришел из офицерской столовой – уже немолодой, но мощный, как само море, седой великан с нахмуренным лбом. Рядом с ним, с трудом приноравливаясь к его размашистой походке, шел маленький аккуратный человечек в черной одежде священника. На ходу он что-то рассказывал начальнику.

– Смирно! – рявкнул часовой. Я встал и вытянулся по стойке «смирно».

Начальник академии замедлил шаг. Его странный спутник прервал на полуслове свою речь.

– Курсант Иден, – с мрачным видом обратился ко мне начальник. – Это преподобный отец Иона Тайдсли, из ордена иезуитов. Он проделал неблизкий путь, и проделал его только для того, чтобы поговорить с вами.

Я пожал руку маленького человечка. Потом мы сидели в кабинете начальника академии. Тот проявлял к странному визитеру явное уважение, а на меня смотрел тяжелым, пронизывающим взглядом. Ходили слухи, что начальник обладает способностью читать мысли курсантов, и в какие-то моменты я готов был повершив это…

Но волей-неволей я должен был сосредоточиться на том, что говорил отец Тайдсли.

– Я знал твоего дядю, Джим, – приятным мягким голосом сказал священник. – Возможно, он даже рассказывал тебе про меня. Обычно он называл меня по прозвищу: отец Прилив – да и не только он один…

– К сожалению, я не припоминаю, сэр, – осторожно ответил я. – Дело в том, что я очень редко вижусь с дядей.

Он понимающе покачал головой. Этот маленький человечек казался живым воплощением дружелюбия и доброжелательности, вот только его голубовато-серые глаза смотрели пристально и проницательно, так же, как и у начальника академии. Лицо отца Тайдсли было приятной округлой формы, только на щеках горел странный коралловый румянец. Возраст этого человека был для меня загадкой – точно так же, как и его отношения с моим дядей. Но больше всего меня интересовало, зачем он захотел увидеться со мной.