— Кончай валять дурака, Чарли!

— Скорее всего, дома. Спал.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

— Н-не знаю. Не думаю.

— Кто-нибудь видел тебя между тремя и пятью часами, Чарли?

— Дьявольщина, откуда мне знать?!

— Установлено, что из твоей пушки стреляли около половины четвертого, — снова солгал Палаццо. — Так утверждают наши баллистики. Ну, что скажешь, Чарли?

— Они ошибаются, — ответил тот.

— Я уже сказал тебе, кажется, что никакой ошибки тут нет и быть не может. В кого ты стрелял?

— Я не стре...

Палаццо по-кошачьи ловко сгреб Брауна одной рукой за воротник и приподнял, в то время как второй кулак со всей силой врезался ему в челюсть, в кровь разбив губы. Тоненькая алая струйка потекла к подбородку, перепачкав зубы, и Браун с грохотом распростерся на полу.

— Вам это так не сойдет! — истошно завопил он. — Я знаю свои права!

— Где ты стрелял из этой пушки? — повторил Палаццо, снова ухватив негра за воротник.

— Говорю же вам...

Палаццо снова ударил его. Браун отлетел в угол вместе со стулом, но огромный полицейский рывком поднял его на ноги.

— Говори, стрелял ты из нее или нет? И где именно?

— Я не...

И снова в воздухе просвистел кулак. Удар был так силен, что в глазах Брауна потемнело. Ноги у него подкосились, он зашатался, но Палаццо держал его мертвой хваткой.

— Водичкой полить? — насмешливо осведомился он. — А то могу попросить принести пожарный брандспойт, если тебе дурно! Так что насчет стрельбы?

— Я стрелял из окна, — чуть слышно прошептал Браун.

— В кого?

— В кота. Проклятая тварь вопила всю ночь, будто ее резали! Вот я и выстрелил!

— А ты, оказывается, лгун, Браун!

— Я стрелял в кота, — упрямо повторил тот.

— Ага! Только этого кота по странной случайности звали Луис! — усмехнулся Палаццо.

— Не знаю я, как его звали! — буркнул Браун. — Выстрелил, и все тут! А пусть он не орет по ночам, а то устроил концерт — заснуть невозможно!

— В чем дело, Браун? Что это ты так разволновался? Чем же он тебе так не угодил, интересно знать? Ведь не угодил, да? В этом все и дело?

— Кто мне не угодил?

— Ладно, ублюдок, — усмехнулся полицейский. — Будь по-твоему, Чарли. Давай сыграем в эту игру, раз тебе так уж хочется. — Отступив на несколько шагов назад, он неторопливо снял пиджак и принялся закатывать рукава рубашки. Широченная грудь, на которой при каждом движении перекатывались мускулы, вздымалась при каждом вдохе, из-под мышки выглядывала кожаная кобура, из которой торчала рукоятка револьвера 38-го калибра. Подойдя к испуганно съежившемуся на стуле Брауну, он взял его за отвороты пиджака и рывком вздернул на ноги. — А ну-ка, Чарли, валяй рассказывай, как ты застрелил Мексикашку Луиса. Я жду, Чарли.

— Я пристрелил кота, — упрямо твердил Браун.

Палаццо отшвырнул его в сторону, точно котенка, и Браун, завертевшись юлой, спиной врезался в стену и со стоном сполз на пол. Перед глазами у него все плыло. Но, когда он с трудом встал на ноги, Палаццо уже был рядом. Огромный полицейский грозно навис над ним, и негр невольно съежился.

— Ты убил Луиса?

— Нет.

Палаццо наступил тяжелым ботинком ему между ног, и Браун отчаянно завыл от нестерпимой боли и ужаса.

— Ты пристрелил его?

— Нет! Нет!

Могучий кулак Палаццо снова с хрустом впечатался в подбородок негра, а когда тот со стоном рухнул на колени, великан сцепил обе ручищи в замок и со страшной силой обрушил их на шею Брауну. Тот без звука упал лицом вниз. Палаццо наклонился и потрогал его носком башмака.

— Это только начало, малыш, — промурлыкал он, словно огромный кот.

Может быть, именно это и заставило Брауна сломаться. Он приоткрыл глаза и замычал. Подхватив его под мышки, Палаццо волоком дотащил его до стены и кое-как усадил.

— Ладно, ваша взяла, — чуть слышно пробормотал негр.

— Так, значит, это все-таки ты?

— Да, да, я. Я застрелил Луиса.

— Стенографиста! — приоткрыв дверь, взревел Палаццо. Подождав немного, он услышал в коридоре торопливые шаги и уже спокойнее сказал: — Ладно, Чарли, а теперь давай расскажи нам подробнее, как это было.

Можно было только удивляться тому, как разительно изменилось поведение Брауна, стоило только полицейскому с блокнотом появиться на пороге, чтобы записать его показания. Казалось, он только что не лопается от гордости при мысли о своем героическом выстреле. Надменно усмехаясь разбитыми губами, он рассказал о том, как пошел к Луису купить себе очередную дозу, точнее, попросить в долг, потому как денег у него не было, и как Луис отказал, потому что у Брауна была в кармане всего лишь пятерка. Как он унижался, просил, а тот лишь насмехался над ним. Как потом вытащил самодельную пушку и пригрозил Луису, что пристрелит его, как собаку, а тот лишь расхохотался ему в лицо. Этот смех оказался последним в его жизни. Прогремел выстрел, и Мексикашке Луису пришел конец. Карандаш стенографиста с легким шелестом летал по бумаге. Наконец он закончил и протянул листок Брауну. Тот с трудом подписал показания дрожащей рукой и умоляюще поглядел на Палаццо:

— Так вы вернете мне мою понюшку, лейтенант?

Но тот лишь издевательски расхохотался и хлопнул дверью. Он вернулся к себе и положил на стол подписанный Брауном листок. Дело было закончено.

Но только не для Джонни Лейна.

— А что там со вторым черномазым? — спросил Трачетти у Палаццо.

— Каким еще вторым? — нахмурился тот.

— Тем самым, который чуть было не вышиб дух из Марча, а потом угнал патрульную машину.

— Оставь его в покое, — махнул рукой Палаццо. — Он ведь чист, верно?

— Да-а, — неуверенно протянул Трачетти. — Интересно, что с ним теперь?

— Какого дьявола! Откуда мне знать?! Впрочем, рано или поздно, думаю, и до него дойдут слухи! Узнает, что никому нет до него дела, и сразу объявится как миленький!

Трачетти провел рукой по лицу.

— Я хочу сказать, Лео, было бы справедливо, если бы мы тоже немного позаботились об этом, верно? В конце концов, бедняга, вполне возможно, до сих пор считает, что его разыскивают как убийцу. Вот и прячется, поди...

— Ну и что? — спросил Палаццо.

— Да ты только представь, о чем он сейчас думает?!

— Какого черта?! Кому это интересно, о чем думает этот черномазый?! А потом вспомни, как он удирал! Как крыса! Наверняка за парнем есть что-то еще!

— И все же...

— Все дело в том, что ты чертовски добросердечен, приятель. Наверное, считаешь, что мы работаем в Ларчмонте, или Нью-Рашель, или еще где-нибудь, а не в этом Богом забытом Гарлеме. Нет, милый, тут у нас дашь слабину — и мигом горло перегрызут! Думаешь, все эти подонки за нас болеют душой? Как бы не так! Можешь и не мечтать! А ты, похоже, хочешь, чтобы я все бросил и бегал по городу в поисках этого черномазого парня... как бишь его там? И для чего? Кинуться ему на шею, погладить по головке, поцеловать в обе щеки и сообщить, что он, дескать, чист? Да он, чего доброго, еще полоснет меня ножом, как только увидит!

— Зря ты так, — покачал головой Трачетти. — Ну ладно. Может, по крайней мере дать знать его семье? Хотя бы сообщить, что он не в розыске? Или его девушке?

— Ага, вот мы и докопались до сути дела! Охота снова взглянуть на его девчонку, верно? Да, Дейв, я тебя понимаю. Должен признать, лакомый кусочек эта девка!

— Ах, да перестань, Лео! Хватит валять дурака! Этот парнишка...

— Слушай, вот уж о ком у меня голова не болит, так это о нем! — окончательно разозлившись, рявкнул Палаццо. — Черт с ним, пусть сам заботится о себе! А новости может услышать и по радио! Если хочешь знать, я ради этого черномазого и пальцем не пошевелю! Поделом ему! Ведь он, поганец, не только расквасил нос бедняге Марчу, но еще и свистнул патрульную машину!

— А представь, что по нашей вине парень влипнет еще в какую-нибудь историю? Ведь он небось уверен, что его разыскивают за убийство! Лео, ну неужели ты не понимаешь?!