Из тройного значения картин (по Моррису): магически-религиозного, утилитарного и эстетического — именно утилитарное должно было развиваться, усложняться и расширяться по мере развития социальной структуры. С переходом же к оседлости произошел переход от изготовления рисунков к письменности. После этого, утратив значительную долю утилитарности, рисование сохранило свою эстетическую и магически-религиозную ценность. Затем, когда резко снизилось религиозное значение живописи, за ней осталась, по Моррису, чисто эстетическая роль; но поскольку эстетическая восприимчивость свойственна и обезьянам, их продукция, естественно, оказывается вполне конкурентноспособной. Дальнейшие рассуждения Морриса, на наш взгляд, любопытны лишь тем, что он просто умалчивает об эстетическом значении графики и живописи и приходит к выводу о неизбежном вырождении искусства, которое, по его мнению, теряет всякое значение. Опровергать этот вывод Морриса специально нет смысла, поскольку ясно, что свои самые важные функции изобразительное искусство будет сохранять.
Примитивное огородное чучело успешно отпугивает птиц от садов и огородов. Живущие набегами на плантации павианы отличают на расстоянии почти безопасных женщин от мужчин, а мужчин «без палки» от очень опасных мужчин с «палкой» (ружьем). Начальная или самая примитивная стадия мышления, экстраполяционные рефлексы возникли у животных с гораздо менее, чем у приматов, развитым мозгом. Потенциальная способность к самым сложным формам чувства справедливости, чувства красоты и различным видам мыслительной деятельности, несомненно, заложена в генотипе человека почти с неандертальца. Что из этого видового генотипа будет реализовано в ходе индивидуального развития в этических оценках и поступках, в эстетических эмоциях, в художественной восприимчивости или творчестве, в любых других видах деятельности — в огромной мере зависит от социальных условий. Не повторяя здесь множества бесспорных истин, сказанных о значении социальных условий (в частности, воспитания) в формировании личности, напомним об антитезе: человек XX в., даже не имеющий художественной подготовки, с большой остротой ощущает прелесть древней скульптуры и архитектуры. А если эстетическое восприятие греческой скульптуры несколько притуплено, то только из-за того, что не сохранилась раскраска статуй, которая производилась живописцами, по таланту не уступавшими скульпторам. Отдавая себе ясный отчет в существовании временных и классовых аспектов восприимчивости к красоте, не следует упускать из виду значения общечеловеческого компонента.
Чрезвычайный интерес представляет вопрос об эмоциональном воздействии различных окрасок и их комбинаций. В самой краткой форме итог предшествовавшей эволюции, т. е. восприятия цвета современным человеком, показан у М. Делибера (Delibere M., 1959). Мы попытаемся объяснить происхождение эмоций.
Черный цвет у большинства народов — цвет траура, печали, и в первую очередь цвет страха. Но ведь черный цвет — этот цвет темной, безлунной, беззвездной ночи, когда бродят, выискивая добычу, хорошо видящие и ночью хищники, к тому же издалека вынюхивающие добычу. Много столетий никто не воспитывает у маленьких детей чувства страха перед черным, перед темнотой, перед ночью. Если что-то воспитывается, так это преодоление этого страха. Уже тысячелетие или два прошло с тех пор, как человечество перестало проходить жестокий естественный отбор на боязливое отношение к черной темноте, черной ночи. Но страх, угнетающее действие остались.
Раз возникнув, эмоции на окраску оказывают сильное действие.
Известно, что окрашенный в черный цвет Блекфрейеровский мост в Лондоне был местом частых самоубийств. Число совершаемых на нем самоубийств уменьшилось втрое после перекраски моста в зеленый цвет (Delibere M., 1959).
Инстинктивна никем не воспитываемая любовь к огню, из-за которой дети тянутся к спичкам, любовь, от которой обычно излечиваются ценой ожога. Праздники огня, поклонение огню. Религия? Но ведь это не наследуется. Зато в доисторические времена, 300 тыс. лет назад, ведь именно огонь стал главным средством безопасности орды и рода, почти безоружных против массы хищников. Почти 300 тыс. лет назад начался интенсивный отбор на эмоции стремления к огню, хранения огня, поддержания огня. Теплые цвета привлекательны для человека...
Откуда могли возникнуть эмоции, вызываемые зеленым цветом? Человек вместе с немногими другими видами животных характеризуется особым наследственным дефектом: неспособностью синтезировать аскорбиновую кислоту. Отсюда возникает не только его склонность заболевать цингой (скорбутом), но и неспособность самостоятельно справиться с множеством подавляемых аскорбиновой кислотой микробов и токсинов, безвредных для многих животных.
Лайнус Полинг остроумными расчетами показал, что господствующее представление, по которому человеку нужно лишь 50 мг аскорбиновой кислоты в сутки, неправильно и рассчитано лишь на предупреждение цинги. В действительности же человеку требуется около 2 и даже 10 г аскорбиновой кислоты в сутки, что он подтвердил в 1978 г. Если эта цифра и преувеличена, то все же становится понятна интенсивная тяга к источникам витамина С, к зелени. Не исключено, что необходимость добывать витамин С извне явилась тем фактором естественного отбора, который заставил человека так полюбить зеленые растения — постоянный источник этого витамина, и зеленый же стал цветом надежды.
Почему у художников и психологов считается, что успокаивающее действие оказывает именно голубой цвет? Этот цвет представлен в природе лишь небом, безоблачным или имеющим голубые просветы, т. е. небом, которое не угрожает грозой и ливнями или холодом, столь опасным для вечно голодной орды.
Среди покровительственных окрасок, играющих в природе столь важную роль для выживания, выделяются два противоположных типа: один — маскирующий, направленный на максимальную незаметность, и другой — предостерегающий. Этот тип окраски рассчитан на быстрое опознавание животного хищником и на предостережение его: предостерегающе окрашенное животное либо совершенно несъедобно, ядовито, либо агрессивно и опасно. Хищник, однажды напав на предостерегающе окрашенное животное, быстро убеждается в том, что нападение ничего, кроме опасности, не принесет, и предостерегающе окрашенное животное оказывается в столь безопасном положении, что под этой же общей предостерегающей окраской иногда укрываются виды, которые в действительности оказались бы безопасной и лакомой добычей для хищника. Но если бы предостерегающая окраска у каждого вида развивалась независимо, то она не достигала бы защитной цели. Общность же предостерегающей окраски у многих видов очень ускоряет не только обучение хищников, но и выработку у них наследственного инстинкта избегания всего живого, обладающего предостерегающей окраской. Окраски, приковывающие внимание, легко изучаются и ассоциируются у хищника с несъедобностью. «Формы, принадлежащие к очень отдаленным друг от друга семействам и отрядам, в качестве внешнего, броского признака опасности или несъедобности обладают все теми же окрасками — черной, красной, оранжевой, комбинации черного и желтого цветов, которые используются в качестве предостерегающих или ложно предостерегающих сигналов совершенно различными животными, например саламандрами, древесными и морскими змеями, пилильщиками, наездниками, осами, пчелами, бабочками, усачами, божьими коровками, долгоносиками, мухами, клопами и цикадами... Узоры и окраски брачного периода обычно нежны и красивы, тогда как расцветки отпугивающие или предостерегающие — ярки и броски» (Котт X., 1950, с. 223-226).
«Едва ли можно сомневаться, что многие животные способны ценить красивые краски и даже формы, как видно из старания обеих полов выказать свою красоту друг перед другом...» (Дарвин Ч., 1927а).
Но предостерегающие яркие окраски различнейших насекомых, рыб, амфибий, пресмыкающихся — это сочетание ярко-красных, черных и желтых окрасок, т. е. именно комбинации цветов, сочетанием которых художники и театральные режиссеры создают у зрителей зловещее чувство тревоги, угрозы, опасности. Может показаться, что это лишь случайно утвердившийся условный язык, трафарет европейских художников. Ничего подобного. В индийском кукольном театре злые духи тоже изображаются сочетанием черных и красных красок. Это поразительное совпадение предостерегающих окрасок животных с предостерегающей палитрой режиссера, вероятно, не случайно: наши цветовые эмоции созданы тысячами поколений гибели тех, у кого предостерегающие окраски не вызывали инстинктивного чувства настороженности, страха, тревоги.